Приключения бывшего мичмана - [4]
Детский сад в основном запомнился старшей группой. Однажды мы сидели за столиками и ели, когда с опозданием привели девочку Тоню. Уходя, ее мама начала прикрывать за собой дверь, а Тоня застенчиво положила правую руку на дверной косяк… прямо в проем. Глупая мамаша, не слыша дикого рева дочери и не чувствуя помехи, несколько раз нажала на неподдающуюся дверь. Это произошло на глазах всей группы и на нас произвело неизгладимо гнетущее впечатление.
С детства не терплю кипяченого молока. Сохранилась в памяти картинка, как я в старшей группе скучаю вместе с нянечкой, которая надзирает за мной, чтобы я выпил кипяченое молоко с пенкой, от противного вида которой меня тошнило. Другие дети в это время ушли на прогулку.
Еще картинка. Пятница. Всех детей забрали. Из всей группы я один–одинешенек сижу на подоконнике и через открытое окно с тоской смотрю на улицу. Чувствую себя позабытым–позаброшенным, но вот я вижу маму, которая устало бредет с работы, чтобы забрать меня домой. У меня тут же выплескивается недельная порция радостного адреналина:
— Мама! Мамочка!!!
В детском саду моим другом был Женя Абросимов, а с Сашей Данильчиком я потом учился в средней школе и даже пересекался по работе.
Помнится, как в детсадовском возрасте я повздорил с Мишей Третьяком, моим ровесником и соседом с первого этажа. Это произошло за углом дома, напротив его окон. Мы поспорили из–за пустяка, и кто первый начал толкаться, уже не вспомнить. Только у меня это получилось настолько удачно, что Миша не упал, а сел прямо в лужу — не так больно, как позорно и обидно. Мне было очень смешно, и я стал откровенно над ним потешаться… но это длилось недолго. Из–за угла появилась Мишина бабушка, старенькая, сгорбленная и давай на меня ругаться. Я испугался клюки в ее руках и убежал прочь. На безопасном расстоянии я оглянулся и увидел Мишу, который сидел в луже и плакал, размазывая по щекам слезы, рядом с ним стояла бабушка и потрясала в воздухе страшной клюкой, насылая на мою голову всякие расплаты. Я забежал за угол дома и долго еще не подходил к своему подъезду.
Иногда мы с мамой гуляли по городу в выходной день, тогда я ее просил:
— Мама, а давай уедем далеко–далеко…
Она с легкостью исполняла мою детскую мечту! Мы садились на пятый маршрут троллейбуса и ехали далеко–далеко… по неширокой улице Маяковского, минуя частный сектор с избушками, что, прикорнув, стояли на пригорке. В самой дальней точке нашего следования, на площади Якуба Коласа, вместе с проводами заканчивался и маршрут. Здесь памятник белорусскому поэту появится позже, а тогда мы с мамой гуляли по свободной площади.
С апреля 1964 по июнь 1967 года мама работала мойщицей автобусов, кондуктором пригородных маршрутов в автоколонне 2411 Миноблавтотреста, которая находилась по улице Опанского, 100, это напротив управления внутренних дел Минской области. Мама работала в две смены, причем первая начиналась очень рано, так что приходилось вставать в 03.30, а вторая заканчивалась очень поздно. Иногда мама брала меня с собой на работу, и в утренние смены мне отчаянно не хотелось вставать. На улице Розы Люксембург нас подбирал дежурный автобус, а когда его не было, то мы добирались сами — шли тропинками через пустыри. В 2013 году территорию автоколонны расчистили и на ней построили большое офисное здание, где разместились фирмы и организации. Когда маме выпадало работать в выходные дни, то вечером я оставался один в пустой квартире и ощущал страх.
Зато днем была настоящая вольница. На улице гулял, сколько хотел, не всегда даже удавалось перекусить, с мальчишками летом гоняли в футбол, зимой катали шайбу. Клюшки изготавливали сами из кусков доски, поэтому получались они громоздкими и тяжелыми.
В автоколонне маму подчас оставляли в резерве, а за кондукторские нарушения иногда ставили на мойку автобусов. Тогда, предоставленный себе, я слонялся по машинному парку, а мама меня инструктировала:
— Смотри, сынок, близко к автобусу не подходи. Ты маленький и водитель тебя может не увидеть.
Сидя за огромной баранкой автобуса, которую без гидропривода можно было повернуть влево–вправо лишь на величину люфта, я изображал из себя водителя.
В парке были довольно вместительные автобусы ЛиАЗ, курсировавшие исключительно на пригородных линиях. В середине–конце 1970‑х годов, когда их у нас уже не было, я видел ЛиАЗы в Москве, с рельефными цифрами госномера из белого металла. В этом автобусе справа от водителя располагался двигатель. Так вот в нашу бытность на его капот мама, работая в первую смену, укладывала меня поспать, постелив телогрейку. Летом было очень жарко, зато зимой просто здорово! С одной стороны, я ощущал уют и тепло, а с другой — мне было неудобно спать на виду у пассажиров. Беспокоили меня редко, только при поломке мотора. Тогда, чтобы подобраться к нему, водитель сначала поднимал меня, а потом капот.
Более современный автобус ПАЗ появился позже, его салон меньше, чем у ЛиАЗа, но больше КаВЗа. Менее вместительный КаВЗ с выступающим двигателем, спереди был похож на грузовую машину, имел широкую одностворчатую дверь, открываемую водителем вручную при помощи длинного металлического рычага. На конечной станции, пока водитель отдыхал или обедал, я садился на его место и при помощи механической тяги впускал и выпускал воображаемых пассажиров.
Был такой период в нашей истории, когда существовало военное противостояние двух супердержав — СССР и США. Трудное время, характеризующееся напряженной обстановкой, с внутренними тревогами и, как говорится, с расчехленными стволами орудий. Зато этот факт более полувека удерживал горячие головы от войн и кровавых конфликтов, обеспечивал мир и покой всему человечеству. Время это кануло в лету, от него осталось лишь название, придуманное мудрецами от политики — Холодная война. Но это было позже, а в ее разгар рассказчик со товарищи служили Родине, как могли, и жили, как получалось, ибо находились в составе военной системы «Военно-Морской Флот (ВМФ) — Вооруженные Силы СССР (ВС СССР)».
«Отранто» — второй роман итальянского писателя Роберто Котронео, с которым мы знакомим российского читателя. «Отранто» — книга о снах и о свершении предначертаний. Ее главный герой — свет. Это свет северных и южных краев, светотень Рембрандта и тени от замка и стен средневекового города. Голландская художница приезжает в Отранто, самый восточный город Италии, чтобы принять участие в реставрации грандиозной напольной мозаики кафедрального собора. Постепенно она начинает понимать, что ее появление здесь предопределено таинственной историей, нити которой тянутся из глубины веков, образуя неожиданные и загадочные переплетения. Смысл этих переплетений проясняется только к концу повествования об истине и случайности, о святости и неизбежности.
Давным-давно, в десятом выпускном классе СШ № 3 города Полтавы, сложилось у Маши Старожицкой такое стихотворение: «А если встречи, споры, ссоры, Короче, все предрешено, И мы — случайные актеры Еще неснятого кино, Где на экране наши судьбы, Уже сплетенные в века. Эй, режиссер! Не надо дублей — Я буду без черновика...». Девочка, собравшаяся в родную столицу на факультет журналистики КГУ, действительно переживала, точно ли выбрала профессию. Но тогда показались Машке эти строки как бы чужими: говорить о волнениях момента составления жизненного сценария следовало бы какими-то другими, не «киношными» словами, лексикой небожителей.
Действие в произведении происходит на берегу Черного моря в античном городе Фазиси, куда приезжает путешественник и будущий историк Геродот и где с ним происходят дивные истории. Прежде всего он обнаруживает, что попал в город, где странным образом исчезло время и где бок-о-бок живут люди разных поколений и даже эпох: аргонавт Язон и французский император Наполеон, Сизиф и римский поэт Овидий. В этом мире все, как обычно, кроме того, что отсутствует само время. В городе он знакомится с рукописями местного рассказчика Диомеда, в которых обнаруживает не менее дивные истории.
Эйприл Мэй подрабатывает дизайнером, чтобы оплатить учебу в художественной школе Нью-Йорка. Однажды ночью, возвращаясь домой, она натыкается на огромную странную статую, похожую на робота в самурайских доспехах. Раньше ее здесь не было, и Эйприл решает разместить в сети видеоролик со статуей, которую в шутку назвала Карлом. А уже на следующий день девушка оказывается в центре внимания: миллионы просмотров, лайков и сообщений в социальных сетях. В одночасье Эйприл становится популярной и богатой, теперь ей не надо сводить концы с концами.
Сказки, сказки, в них и радость, и добро, которое побеждает зло, и вера в светлое завтра, которое наступит, если в него очень сильно верить. Добрая сказка, как лучик солнца, освещает нам мир своим неповторимым светом. Откройте окно, впустите его в свой дом.
Сказка была и будет являться добрым уроком для молодцев. Она легко читается, надолго запоминается и хранится в уголках нашей памяти всю жизнь. Вот только уроки эти, какими бы добрыми или горькими они не были, не всегда хорошо усваиваются.