Приключения бригадира Этьена Жерара - [40]

Все время меня мучили отвратительные сновидения.

Сквозь сон я крикнул: «да здравствует Франция!» и мне приснилось, что мои гусары громовым раскатом подхватили: «да здравствует Франция!». Я вскочил со своего жесткого ложа и стал протирать себе глаза. Что это такое? Неужели я с ума сошел? Теперь я, ведь, уже не сплю, почему же до меня доносится опять этот крик? Пять тысяч голов кричат: «да здравствует Франция!»

Я выглянул из кустов и обмер, увидав нечто такое, чего ни в коем случае не ожидал и не желал увидеть…

Передо мной красовалась угрюмая и отвратительная Дартмурская тюрьма! Она была совсем близко от меня, в нескольких десятках саженей. Если бы я пробежал ночью еще пять минут, то, наверное, стукнулся бы лбом о стены тюрьмы.

Все мне вдруг стало ясно и понятно. Ветер в течение ночи изменил направление и стал дуть не с севера, а с юга. Я, не зная этого, старался все время держаться против ветра и сделал пять миль вперед и пять миль назад. Ах, как это было глупо! Я даже горевать перестал и засмеялся.

Укутавшись снова в пальто сэра Чарльза, я стал думать, что мне делать в моем положении.

Моя полная приключений жизнь научила меня, друзья мои, не считать ничего случающегося с вами за неудачу, пока дело окончательно не выяснится. Каждый час положение может измениться. После недолгих размышлений я решил, что случай заставил меня совершить очень дальновидный и хитрый поступок. Стража тюрьмы несомненно, начала поиски с того места, где я взял пальто сэра Чарльза Мередита. Лежа на пригорке, я видел, как солдаты и тюремщики быстро мчались по дороге. Ни один из них, конечно, и не воображал, что я вернулся назад и лежу совершенно спокойно около самой тюрьмы, на вершине пригорка. Пленные уже узнали о моем бегстве, и их крики: «да здравствует Франция!», разбудившие меня утром, оглашали степь весь день.

До вечера я пролежал в кустах, прислушиваясь к тюремному колоколу, который выбивал часы.

В кармана у меня был хлеб, который я с'экономил в тюрьме на случай моего бегства. В занятом же у сэра Чарльза пальто я нашел серебряную флягу, наполненную прекрасной водкой и водой. Я, стало-быть, провел весь этот день, не голодая.

Кроме фляги, я нашел в карманах пальто красный шелковый платок, табакерку из черепахи и голубой конверт, запечатанный красной печатью. Письмо было адресовано начальнику Дартмурской тюрьмы. Я решил все эти предметы отправить по назначению вместе со взятым взаймы пальто.

Письмо к начальнику тюрьмы несколько озабочивало меня. Начальник всегда был со мной любезен и мне было неприятно, что я задержал его корреспонденцию. Сперва я. было, хотел положить это письмо под камень на большой дороге на расстоянии ружейного выстрела от тюрьмы, но потом раздумал. Зачем давать знать врагам о том, где я нахожусь?

В конце концов я решил, что самое благоразумное — унести письмо с собой и при первой возможности отправить его по назначению. Наступила, наконец, ночь, и я двинулся в путь. На этот раз я руководился в своем пути звездами и ошибок не делал. За ночь я успел отойти от тюрьмы на восемь миль, самое меньшее. Теперь я решил отобрать у первого встречного его одежду, а затем пробраться к северному побережью, где, как известно, много рыбачьих и контрабандных судов. Этот народ с удовольствием перевозил пленных во Францию, в расчете получить награду от императора.

В полдень я очутился в пустынной долине. Посередине стоял небольшой домик. Других зданий не было видно.

Я улегся в папоротник и стал разглядывать дом. Хлеб я свой доел и после долгого пути меня мучил сильный голод. Вследствие этого, я принялся за небольшую предварительную разведку; я решил войти прямо в дом, предложить его обитателям сдаться, а затем взять все, что мне нужно. Во всяком случае, цыпленка и яичницу я здесь раздобуду.

При одной мысли об еде у меня слюнки потекли.

Лежа в траве, я старался узнать, кто здесь живет. Вдруг на крыльцо вышел маленький человек. Его сопровождал другой, постарше. Последний нес две увесистые дубины, которые он вручил своему молодому товарищу. Тот стал то поднимать эти дубины вверх, то опускать их. Человек постарше стоял рядом и, повидимому, наблюдал за действиями товарища с необычайным вниманием. Иногда он говорил ему что-то, словно подавал советы.

Наконец, маленький человек бросил дубины, взял веревку и стал через нее прыгать, как ребенок. Старший продолжал наблюдать за ним с невозмутимой важностью. Я с удивлением следил за всем этим. В конце концов, я решил, что человек постарше — доктор, а молодой чем-нибудь болен и доктор лечит его по особому, изобретенному, наверное, им самим методу.

Потом человек постарше пошел в дом, вынес оттуда теплое пальто и подал его молодому. Тот, надев пальто, застегнул его на все пуговицы. Так как день был очень жаркий, то я еще больше удивился.

Человек, закутанный в теплое пальто, бросился бежать по направлению ко мне, а другой ушел в дом. Я решил отнять у маленького человечка его одежду, а затем пойти в село и купить себе на это пальто чего-нибудь с'естного. Я спокойно лежал между папоротниками. Шаги становились все ближе и ближе. Наконец, одетый в громадное пальто крошка подбежал совсем близко ко мне. Пот струился по его лицу. Это был хотя и малорослый, но очень крепкий, по-видимому, человек.