Приключения бригадира Этьена Жерара - [33]

Взгляд мой остановился на лошади Видаля, одиноко бродившей по лесу в ожидании своего хозяина. Для меня стало очевидно следующее: гусар без лошади ничего не стоит. Лошадь — это половина гусара, а эта половина как-раз и ходила всего в тридцати ярдах от меня, мирно пощипывая траву. Это было мне на руку. Кроме того, я заметил, что по крутой тропинке лошадь можно было вести только в поводу и очень медленно, но зато с другой стороны местность была более открыта и, следуя в этом направлении, можно было выбраться на отлогую долину.

Мне, стало-быть, нужно только добраться до лошади, вложить ноги в стремена и взять в руки саблю. Тогда я одним ударом завоюю себе свободу и вырвусь из этого проклятого логовища.

Вот о чем я думал, лежа под деревом и незаметно работая руками и ногами. Вдруг из пещеры показался Эль-Кучилло. Он сказал что-то всей шайке. Разбойники шумно захохотали и захлопали в ладоши. Приближался решительный момент. Я успел только освободить себе руки. С ногами дело обстояло гораздо хуже. При каждом движении в раненой лодыжке начиналась острая боль, и я должен был употреблять все усилия, чтобы не закричать.

Между тем, один из разбойников вскарабкался на высокую елку и привязал к ее вершине веревку. Затем он влез на другое дерево и там проделал то же самое. Концы веревок болтались в воздухе. Я с любопытством наблюдал, что будет дальше. По правде сказать, я чувствовал, кроме того, некоторый трепет.

Вся шайка схватилась за одну из веревок и стала ее тянуть вниз. Молодая ель постепенно склонялась и, наконец, согнулась в дугу. Веревку тогда прикрутили к пню и ель осталась в этом положении. Разбойники обратились к другому дереву и сделали с ним то же самое. Вершины елок сблизились. Я понял дьявольский план злодеев.

Эль-Кучилло, улыбаясь своей отвратительной улыбкой, подошел ко мне:

— Мне кажется, полковник, что вы очень сильный человек, — сказал он.

— Если вы будете так любезны и развяжете меня, то будете иметь случай убедиться в этом.

— Нет, дело не в этом, — ответил атаман, — всем нам очень интересно узнать, сильнее ли вы, чем вот эти две молоденькие елки. Как вы видите, мы намереваемся привязать вас за ноги этими двумя веревками, а потом отпустить деревья. Если вы сильнее этих деревьев, то вам и вреда никакого не будет, но если деревья окажутся сильнее, то что же делать, полковник? У нас останется, по крайней мере, память о вас и на том и на другом дереве.

Закончив свою тираду, он засмеялся. Засмеялись и все стоявшие вокруг меня разбойники. Знаете что, друзья? Даже теперь в старости, когда у меня нервы разгуляются или когда лихорадка, схваченная в Польше, мучает меня, я всегда вижу во сне эти темные и зверские лица, эти жестокие глаза и отблески огня на их белых свирепо оскаленных зубах.

Вдруг я услышал отдаленные, глухие звуки. Мог ли я, прожив всю жизнь в легкой кавалерии, ошибиться? Несомненно, к нам приближались войска.

— На помощь, товарищи, на помощь! — крикнул я что было сил.

Разбойники, стараясь заставить меня замолчать, били меня по лицу и тащили к соснам, но я продолжал кричать:

— На помощь, мои храбрые молодцы! На помощь, дети мои! Вашего полковника убивают!

Я воображал, что сейчас на этой лощине появятся все мои пять сотен гусар с литаврами и знаменами.

Но случилось то, чего я совсем не ожидал. В освещенном луной пространстве показался мчавшийся во весь карьер красивый молодой человек на великолепной саврасой лошади. Лицо у него было свежее и замечательно добродушное. Сидел он в седле молодцевато, как парень-рубака, не останавливающийся ни перед чем. В этом отношении он походил на меня.

Молодой человек быстро подскакал к нам. За ним следовали четыре всадника в красных мундирах и шишаках. По правде говоря, они были похожи скорее на монахов, чем на драгун. По их странным мундирам я догадался, что это приехали англичане. Я увидал здесь англичан впервые.

— Ну, что тут такое? — крикнул офицер на скверном французском языке. — Кто тут кричал о помощи? Что вы хотите делать с этим человеком?

В эту минуту я благословил судьбу, дозволившую мне провести несколько месяцев с О'Брианом, учившим меня английскому языку.

Разбойники развязали мне ноги; оставалось только сбросить с рук веревки. Сделав это и вырвавшись от разбойников, я бросился к костру, схватил саблю и мигом очутился на коне, принадлежавшем бедному Видалю. Несмотря на то, что моя раненая нога давно не чувствовала стремени, я произвел все это ловко и быстро. Негодяи не успели даже навести на меня пистолеты. Я немедленно приблизился к английскому офицеру…

По-английски я говорил едва ли лучше, чем этот господин по-французски, но тем не менее я воскликнул:

— Я вам сдаюсь, сэр! Поглядите-ка вон на то дерево налево и вы увидите, что эти негодяи делают с почтенными людьми, попадающими в их руки.

В эту минуту костер ярко вспыхнул и все увидали бедного Видаля. Зрелище было поистине ужасное.

Вдруг англичане обнажили свои пять сабель и один из них, хлопнув меня по плечу, произнес:

— Ну, защищай свою жизнь, французская лягушечка!

Вы, конечно, понимаете, что я не ожидал такого оборота. Но, сидя на коне и сжимая рукоять сабли, я уже чувствовал себя хорошо. В это время Эль-Кучилло подошел к английскому офицеру.