Приказано жениться - [42]

Настя насторожилась. Было что-то, что мешало девушке полностью поверить Головиной и сопереживать юной особе, которую выдали замуж за старика.

– Елисавета Петровна была столь добра ко мне, что оставила в свите и… закрывает глаза на мои шалости…

– А ваш муж? – поинтересовалась девушка.

Собеседница наигранно рассмеялась.

– О, моему мужу достаточно лишь редких визитов в мою спальню… что же касается меня… Да, я признаюсь вам, что я отнюдь не добродетельна, но кто бы хранил верность, будучи на моем месте! – статс-дама подозвала лакея и взяла с подноса бокал с вином, второй протянула Насте, но та покачала головой. – Видите, я откровенна перед вами, поскольку думаю, что мы вполне сможем подружиться!

– Вам бы этого хотелось? – изумилась девушка.

Дружба с бывшей полюбовницей жениха, пусть даже неугодного душе, казалась неправильной.

– Конечно! Я хорошо знаю Григория, и если вы уж на него нацелились, могу помочь вам завоевать его расположение! – Головина с преувеличенным дружелюбием смотрела на соперницу, но в голубых глазах таился холод.

Представив те советы, которые может дать эта женщина, Настя в ответ покачала головой.

– Не думаю, что у нас получится… извините, – она поспешила отойти от соперницы и смешаться с теми, кому не достались места за карточными столиками. Не желая больше встреч ни с кем, Настя забилась в самый темный угол.

Глаза слипались, в голове шумело, а ноги гудели. Не привыкшая к ночному бдению, девушка желала лишь одного: чтобы её дежурство поскорее закончилось.

Даша, заметив, что подруга устала, предложила ей пойти во фрейлинскую, но Настя упрямо покачала головой: она не желала оставаться одна, опасаясь коварства Головиной или же еще каких неприятностей, на которые был так щедр императорский двор.

Игра продолжилась до самого рассвета, после чего государыня отправилась к заутрене, а потом – в Монтплезир почивать.

Фрейлины остались в Большом дворце. Как объяснили Насте подруги, с императрицей следовали статс-дамы, а если что-то было надо, то присылали одну из горничных девок.

– Даст Бог, государыня заснет быстро и нас не будет дергать, – зевнула Варя. – Насть, ты вздремни, а то еле на ногах стоишь!

– Её франк утомил! Так глазищами и сверкал! – фыркнула Даша, потягиваясь. – А я сегодня, девочки, пять сотен выиграла! Будет на что платий купить!

– Если потом не проиграешь, – заметила Варя.

– А жалования не хватает? – Настя старательно подавила зевок.

– Жалование она тетке отсылает. Та Дашиных сестер воспитывает.

– Как так? – сон как рукой сняло.

– Да так, – вздохнула Даша. – Я ж сирота. Меня во фрейлины в пятнадцать приписали, как матушка умерла. Вот и бегаю уже четвертый год. Подай, принеси, расчеши, обслужи, коль надо!

– Тише ты, – шикнула на нее Варвара. – Здесь у каждой стены уши имеются!

– Будто беда, если услышит кто, – отмахнулась Дарья. – Я ж не жалуюсь. Ладно, спать давайте!

– Здесь? – изумилась Настя.

– Конечно. Мы до полудня здесь находиться должны, забыла, что ли?

– Так платье же снять надо! Корсет распустить.

– И не вздумай! Мало ли Елисавете Петровне понадобится что, а ты час одеваться будешь? Или в исподнем побежишь?

– А как же спать?

– Вот так, – Дарья откинулась на спинку кресла так, чтобы не помять прическу, и прикрыла глаза. – Притомилась я что-то…

Варя последовала её примеру, и вскоре обе фрейлины сладко спали. Настя с завистью взглянула на подруг и постаралась не шевелиться, чтобы ненароком не разбудить. Сама она и помыслить не могла, чтобы опочивать вот так, в затянутом корсете и с волосами, полными шпилек.

От нечего делать девушка взяла лежащее на столе святое писание, но буквы так и рябили в глазах, совершенно не желая слагаться в слова. Настя отложила книгу и прислушалась. Было непривычно тихо. Весь дворец, казалось, замер, чтобы при пробуждении императрицы вновь взорваться шумом и гомоном.

Где-то за стенкой скреблись мыши. Понимая, что все равно не заснет, девушка встала и подошла к окну. Солнце уже показалось на небе, его лучи отражались в золоте статуй каскада, переливались в струях воды. Фонтаны не выключали даже на ночь. Впрочем, это было и не нужно: спроектированные кудесником Тувлоковым, фонтаны Питерсхоффа работали без каких-либо механических приспособлений. Настя слышала, что вода для них поступала из Храпши – небольшого поселения, где били родниковые ключи.

Внезапно девушка вновь почувствовала на себе чужой взгляд. Звериный, голодный, он заставлял тело покрываться мурашками. Настя невольно затаила дыхание, всматриваясь в темную зелень деревьев, окружавших канал с фонтанами. Показалось, или между деревьев мелькнула серая тень.

Девушка попыталась успокоить себя, что это мог быть кто-то из преображенцев, несших караул, но страх не отступал. Настя чувствовала, как Сила охватывает её, но на этот раз она была какой-то другой. Будто чужой, с привкусом горечи и прелых листьев.

Девушка быстро отошла от окна и вновь опустилась в кресло. Рука сама потянулась к святому писанию, словно оно могло защитить от злого умысла. Губы зашептали слова, которые когда-то Настя произносила вместе с матерью. Они мало напоминали молитву, но девушка всегда верила в их чудодейственность. Не подвели они и сейчас. Беспокойство схлынула, оставив желчную горечь.