Приказано обезвредить - [58]

На вопрос к директору, когда ее коллектив начал заниматься преступной деятельностью, та ответила примерно так: «Какая еще преступная деятельность? Ну, ошиблись товарищи, ну, добавили в котлеты немного сбоя… Что же касается меня, то я — лицо не материально ответственное…»

Параллельно с допросом сотрудников кафе, причастных к хищениям, велась также тщательная работа по назначению кулинарно-технической, химической, графической, криминалистической и других экспертиз. Факты — один другого убедительнее — заполнили несколько томов обвинения. Санкционированный прокурором обыск на квартирах злоумышленников положил конец их препирательствам. У бывших уже повара-бригадира кафе было обнаружено и изъято денег и облигаций 3-процентного займа на сумму 24 тысячи рублей, у кассира — на 20 тысяч рублей. Не меньшие суммы денег были обнаружены в тайниках бывшего директора кафе и ее сподвижницы — старшего бухгалтера.

Я присутствовал на последнем допросе преступников, который проводил следователь Иванишин.

— Я сразу поняла, — сказала кассир, вытирая платком слезы раскаяния, — что быть неприятности, когда в кафе появился этот разговорчивый лейтенант. Просила разрешения у директора прекратить махинации с чеками. А она как топнет ногой: «Дура! Чего испугалась? Кто докажет?»

— Как же вы людей не боялись? Они ведь тоже могли догадаться о ваших махинациях с кассовым аппаратом.

— Студенты? — кассир с пренебрежением махнула рукой. — У них одно на уме: сдать бы сессию. Едят на ходу.

— Между прочим, — не выдержал я, — они-то как раз и засекли ваши махинации.

На лице подследственной отразилось недоверие.

На допросе выяснилось, что дневной «навар» составляла круглая сумма в 100 рублей, которую преступники клали себе в карман по определенному графику. Так, директор получала свои деньги по субботам, старший бухгалтер — по вторникам, а кассир — по воскресеньям.

Я слушал показания преступников и диву давался, до чего же изощренно и хладнокровно они действовали. Сумма нанесенного государству ущерба исчислялась, десятками тысяч рублей. Правда, теперь от прежней слаженности не осталось и следа. Все сваливали друг на друга, как пауки в банке, готовы были уничтожить одна другую.

…Прошло месяца два. Однажды, под вечер, дежурный по управлению позвонил мне:

— К вам старые знакомые — студентки.

— Пропустите! — распорядился я, догадываясь, кто эти юные посетительницы.

В кабинет вошли Наташа и Нина, поздоровались.

— Пришли поблагодарить вас, что навели порядок в «Первомайском» кафе. Теперь там и вкусно готовят, и не обсчитывают, — сказала Наташа. Она вынула из сумочки небольшой букетик цветов и протянула их мне со словами: — Поздравляем вас с Днем Советской Армии!

Впервые в жизни мне дарили цветы девушки. Я даже растерялся и не знал, что им ответить. А они тем временем, помахав мне рукой на прощание, выбежали из кабинета. В окно я увидел, как две тоненькие фигурки пересекли бульвар и направились к центру города. Может, ужинать?

Я поставил букетик в стакан, налил туда воды. И долго смотрел на него. А сердце наполнялось теплотой.

И. Г. Абрамзон, майор милиции в отставке ЗАПИСКА В КАРМАНЕ

Проверив на двери сельмага замок, сторож Иван Сергеевич Драч завернул, как обычно, во двор, чтобы взглянуть на склад-сарай, где хранились всевозможные строительные материалы. Над селом Паволочь плыла тихая августовская ночь. По черному небу, рассыпая искры, пролетали метеориты. Иван Сергеевич любил наблюдать за ними, потом рассказывал внуку, что видел на падающей звезде то ли прекрасную бабочку, то ли крошечного человечка.

— Меньше меня, деда? — жадно переспрашивал внук.

— Даже меньше курицы, — смеялся дед.

Внук все рвался с дедом на дежурство к сельмагу, но накануне в село приезжал участковый уполномоченный из района и строго предупредил сторожа:

— Смотри, Сергеич, на дежурстве будь осторожен. В округе появилась банда. За неделю уже два ограбления совершили: одно в Васильевке, другое в Ревухе под Ружином. Ты хоть ружье-то заряжаешь?

Драч смутился:

— Когда как.

— Обязательно заряжай!

Эта ночь выдалась темной. В трех шагах ничего не было видно. Бандиты подберутся — не заметишь. И потому Драч идет не спеша. Сделает шаг и остановится, прислушается, уж потом делает второй. И все же не уследил их, проклятых. Умело подкрались сзади и оглушили по голове чем-то неимоверно тяжелым. Сознание выключилось. Сколько лежал так Иван Сергеевич — кто знает. Очнулся и услышал, как из магазина, тяжело кряхтя, выходили грабители. Один спросил другого:

— Ты как — сторожа уложил?

— Да живой. До утра оклемается…

Драч пошарил руками возле себя. Вот оно, ружье, рядом. Он взвел курок и направил дульный срез на бандитов. Ударил выстрел. Бандиты побежали, отстреливаясь из револьвера. Пули взвизгнули над головой сторожа. Тогда он взвел второй курок. И снова тишину разорвал ружейный гром. В доме напротив мигнул свет. Стукнула чья-то калитка. Кто-то встревоженно закричал:

— Дядя Ваня, что случилось?

Сторож с трудом встал, опираясь на ружье, негромко сказал:

— Бандиты.

Со всех сторон к магазину уже бежали люди. Засветились карманные фонарики (электричества в селе не было — шли первые послевоенные годы). Кто-то из мужчин увидел рядом с крыльцом человека, лежавшего в луже крови.