Приказано обезвредить - [56]

— И собака была с ней? — вмешался я в разговор.

Михаил заморгал:

— Не помню…

— А что помнит ваша жена?

— Она в сарае доила корову.

Мы попрощались с хозяином и прошли в соседний дом. Здесь жили Николайчуки: муж с женой и двое детей. Семья ужинала. Лейтенант Козак, который всех в округе знал наперечет, поздоровался с ними по-свойски:

— Хлеб-соль ударникам полей!

Хозяин весело улыбнулся, пригласил радушно за стол.

Поблагодарив, мы присели в сторонке.

— Проверяем заявление вашей соседки Закусило… — объяснил цель нашего прихода лейтенант.

— Это по поводу исчезновения Лидии Станиславовны? — уточнила хозяйка и добавила: — Мы вот тоже в недоумении.

— Говорят, восьмого она уехала в Житомир, — вмешался я в разговор.

— Кто говорит? — перебила меня женщина. — Ее ведь уже седьмого не было? Мы с мужем заходили к Закусило.

— И вы не спросили у Елены Ивановны, где она?

— Конечно, спросила. Хотела поздравить с праздником старушку. Лена ответила, что мать уехала к дальним родственникам, вернется не скоро.

Когда Добрый Кут скрылся из виду, я повернулся к Козаку:

— Ну, и что вы думаете об этом, товарищ лейтенант?

— Решаю вопрос, кто лжет: Лена с Михаилом или Николайчуки?

— А вы уверены, что Ян-Шун выехала из хутора?

— То есть как?

В ту ночь мы почти не спали. Проверка населенных пунктов по трассе Червоноармейск — Житомир и опрос жителей хутора наводили на мысль, что пропавшая без вести Ян-Шун не покидала Добрый Кут. Значит, ее следовало искать там.

Утром, получив у районного прокурора ордер на обыск квартиры Закусило, мы поспешили на хутор. Мимо быстро мелькали придорожные посадки, проселки.

Елена Ивановна встретила нас настороженно. Пригласила в чистую половину, пододвинула стулья. В доме никого больше не было. На кухне потрескивала плита. За окном, на ветвях деревьев, качались неугомонные воробьи.

— Елена Ивановна, — начал я разговор, — а ведь ваша мать никуда с хутора не уезжала.

Женщина вздрогнула:

— Кто вам такое наплел? — спросила невпопад.

— Факты. Сейчас мы начнем обыск. Вот ордер. Но я бы попросил вас для начала самой все рассказать.

— Мне нечего рассказывать…

Пригласив соседок Надежду Петровну Николайчук и Матрену Семеновну Крутоярскую в качестве понятых, мы с лейтенантом приступили к осмотру дома и усадьбы. Вышли на огород. Снег здесь почти растаял. Над подсыхающей землей под щедрыми лучами солнца стелился пар. Лейтенант шагнул к покосившемуся плетню. То ли вода тут размыла землю, то ли ветер выдул почву, но когда Козак копнул лопатой, все увидели труп собаки.

— Букет? — спросил лейтенант понятых.

Обе женщины кивнули.

На голове животного зияла глубокая рана от удара острым предметом… Здесь же был зарыт женский ботинок.

— Больше там ничего нет, — вдруг зарыдала в голос Елена Закусило и закричала со злостью: — Я же говорила ему, говорила, что потерялся ботинок!

У нее началась истерика.

— Кому ему? — попытался я выяснить истину.

Закусило с ненавистью ткнула пальцем в соседку:

— Ее мужу. Мишке.

Матрена Семеновна покачнулась.

— Это он подбил меня!.. — несколько раз, захлебываясь слезами, повторила Закусило.

Дальнейшее расследование закрутилось с быстротой киноленты. Когда Ян-Шун приехала к своей приемной дочери, та потребовала от нее все деньги. Мать дала ей 300 рублей и обещала выдавать по такой же сумме ежемесячно. А умрет, все останется ей, Лене. Но дочь не хотела ждать. Несколько раз она делала в комнате матери тщательный обыск. Однако Ян-Шун носила деньги с собой.

— А мы ее топориком, и концы в воду, — предложил Елене идею Михаил Крутоярский — сосед и собутыльник. Вдвоем они не раз «обчищали» колхозные тока. Награбленное продавали и сообща пропивали.

Убийство совершили 6 ноября, вечером, накануне Октябрьских праздников. Приемная дочь выпроводила старую женщину во двор. Здесь ее уже поджидал убийца — Михаил Крутоярский. Взмахнул топором, и Ян-Шун упала. С громким лаем на обидчика бросился Букет.

— Усмири собаку, — шепнула Елена, — не то всех соседей на ноги поднимет.

Крутоярский ударил тем же топором Букета, и тут смертельно раненная женщина прерывистым голосом попросила:

— Не берите грех на душу…

Елена вырвала у сообщника топор и нанесла раненой несколько ударов обухом по голове. Труп убитой вместе с собакой они зарыли на огороде. А через несколько дней решили сменить место захоронения и бросили труп в речку. Когда тащили тело убитой по полю, Елена вдруг заметила отсутствие одного ботинка.

— Черт с ним, — огрызнулся сообщник. — Мало ли рванья валяется вокруг.

Народный суд вынес убийцам справедливый приговор…

Д. П. Гриценко, подполковник милиции в отставке БУКЕТИК

Мне позвонил дежурный по УВД:

— Товарищ подполковник, к вам на прием две девушки — студентки пединститута.

— Пропустите, — распорядился я.

Они вошли в кабинет, зардевшись от волнения. Осторожно присели на стулья. Одна, посмелее, вынула из сумочки два кассовых чека, положила на стол.

— Вот поглядите.

Я взял чеки. На каждом было выбито по 16 копеек. А ниже — число, месяц, год: 16 декабря 1975 г.

— Пока ничего не понимаю, — сказал я, улыбнувшись.

И девушки, перебивая и дополняя друг друга, вкратце изложили суть дела, которое привело их ко мне. Подружки (они из одного села) ходят обедать в кафе «Первомайское», что в центре города. Оно уютное, тихое. Но, наверное, все же придется от него отказаться. Кормят все хуже и хуже. Котлеты — один хлеб. Девушки чувствуют, что в кафе творятся нехорошие дела. Вот хотя бы эти чеки. Сегодня на раздаче, подсчитав стоимость обеда, кассирша назвала цену: 1 рубль 16 копеек. А кассовый аппарат выбил почему-то на обоих чеках только по 16 копеек.