Приказано обезвредить - [24]

— Да мы и не жалеем, — сказал секретарь колхозной парторганизации. — Бездельник, пьяница этот Горобец. К тому же на руку нечист. В свое время сидел за грабеж.

Опять мы ни с чем вернулись в Ставище. Истекала вторая неделя с момента убийства старшего лейтенанта Чередниченко, а следствие было опять в тупике. Оставалось одно — искать Покутного. Но где?

Взвесив все, я обратился к полковнику с просьбой продлить еще на неделю срок нашего пребывания в Ставище, прикомандировав сюда же двух оперативников — Т. П. Погорелова и П. Г. Шелегатского. Бывший полицай Покутный, без сомнения, был вооружен и при аресте мог оказать сопротивление.

Кончался август. С деревьев начали осыпаться желтые листья. Мы поочередно вели наблюдение за домом Василия Покутного и, как оказалось, не напрасно.

Он появился в селе как ни в чем не бывало. Занес домой чемодан и сразу же поспешил к председателю колхоза. Тот удивился:

— Ты где столько времени пропадал.

— К отцу ездил. Хворает он.

— Почему не предупредил?

— Виноват. Не до того было. Сейчас зашел по делу. За дровами в лес надо съездить. А свой вынужденный прогул я отработаю. В две смены буду трудиться…

— Хорошо, бери коней.

Опасного преступника — я в этом уже не сомневался — решено было брать в лесу. День выдался ветреный. Солнце то скрывалось за тучами, то выглядывало на короткий срок. Где-то ближе к полудню послышался неспешный топот коня. На просеке показалась телега. В ней — Покутный.

Навстречу предателю из кустов шагнул Богомолов.

— Закурить есть? — спросил, поравнявшись с телегой.

Покутный остановил лошадь, вынул из-за пазухи кисет с махоркой.

Протянув руку, будто за махоркой, Богомолов рванул Покутного на себя. Тот свалился с телеги. Лошадь испуганно бросилась вскачь. Погорелов, Шелегатский и я выскочили из кустов, навалились на полицая. Откормленный, он долго отбивался, расшвыривая нас по сторонам. Но под конец выдохся и сквозь зубы процедил:

— Ваша взяла.

Погорелов догнал лошадь, завернул ее назад. Никакого оружия в телеге не было. Лишь топор. Но не верилось, чтобы такой матерый волк не имел запаса. Мы привезли задержанного домой. Пригласили понятых и приступили к обыску. Осенний день короток. Брызгал мелкий дождик. Обыск в помещении также ничего не дал. Перешли во двор. За сараем высились копенки сена. Я остановился перед ними и перехватил взгляд Покутного. В его глазах был ужас.

— Разгребите сено, — приказал я помощникам.

— Не дам! — заорал Покутный. — Намокнет под дождем, сгниет.

Погорелов взял вилы. Под первой копенкой были обнаружены пять пистолетов и немецкий автомат, под второй — ящик с патронами.

Полицай стоял, стиснув руками голову, и молчал. На допросе твердил одно: найденное во дворе оружие вижу впервые. Сына Чередниченко не убивал.

— Да, в момент убийства вас не было в селе, — заметил я.

— Вот видите! — пожал плечами Покутный. Он еще не знал, что его предательство в годы Великой Отечественной войны раскрыто. И только когда всплыло полтавское «дело», как-то сразу обмяк и ровным отчужденным голосом рассказал, как готовилось убийство старшего лейтенанта.

Все было именно так, как мы и предполагали. Покутный смекнул, что летчик-офицер приедет домой с деньгами. Проговорил идею убийства с Николаем Горобцом. Ночью Горобец проник через открытое окно в комнату и, когда понял, что разоблачение неизбежно, хладнокровно выстрелил в офицера. Убийца скрывался в Киеве. Адреса его Покутный не знал. Позже признался, что может написать Горобцу до востребования открытку и тот сообщит свои координаты.

— Пишите! — я положил на стол чистый бланк.

Покутный взглянул на меня обреченно. Но потом все же взял ручку. Написанную им открытку я в тот же вечер опустил в почтовый ящик.

Отправив Покутного в Житомир, мы с Богомоловым по приказу начальника областного управления милиции выехали в Киев.

Через два дня с помощью сотрудников горотдела Николай Горобец был задержан на главпочтамте. При обыске у него изъяли пистолет с поврежденным затвором. Вот почему я не нашел гильзу. Она не выпала после выстрела.

Д. М. Гоменюк, подполковник милиции в отставке ДОМИК У ЛЕСА

К ночи погода испортилась. Задул ветер с дождем. Жалобно зашумели сосны близлежащего леса. Макогон спал и не слышал осторожного стука в окно.

— Миша, — толкнула его жена, — во дворе кто-то ходит.

— А, — отмахнулся он, — тебе почудилось. Спи.

Но стук повторился. Теперь его услышал и сам хозяин. Тяжело встал с кровати (третий месяц мучил ревматизм), зажег лампу и подошел к двери. Снаружи послышался вкрадчивый голос.

— Отвори, хозяин!

— А вы кто будете?

— Свои, не бойся.

Встревоженная жена недовольно шепнула:

— Посмотри сначала в окно. Потом открывай.

Время было неспокойное. В окрестностях еще бродили недобитые шайки бандеровцев. Может, это они сейчас стоят за дверью? Но какой смысл выглядывать в окно? Задвижка слабая, дверь старенькая. Нажмешь чуть плечом — и все выскочит. Хотел летом отремонтировать, да болезнь свалила. Кряхтя, он повозился с запором, распахнул дверь. В комнату торопливо протиснулись пять вооруженных мужчин. В лицо ударил дух прелой земли. Так и есть — бандеровцы из лесу. В глазах Макогона запрыгали красные искорки. Чтобы не упасть, схватился за косяк. Главарь банды задул лампу, предупредил: