Приказ - [9]

В течение дня Марошффи знакомился с остальными офицерами штаба полка — то есть пил до умопомрачения и полного изнеможения, чуть не до приступа белой горячки. Среди офицеров было еще двое венгров: подполковник Леснаи, начальник оперативного отдела штаба полка, и капитан Ботка. Оба офицера были с Марошффи весьма сдержанны, с уважением относясь к его прошлому. Они держались холодно и официально, словно тайные советники, которые впервые получили аудиенцию у императора. Остальные офицеры полка в любой момент были готовы пить, развратничать или играть в карты.

Марошффи считал, что и при столь неудачном повороте в судьбе участь его все же сложилась лучше, чем это было предусмотрено секретным приказом, при воспоминании о котором ему становилось плохо. Необъяснимым чудом капитану представлялся тот факт, что вся офицерская шатия, несмотря ни на что, каким-то образом все-таки ухитряется командовать полком. Леснаи и Ботка ставили себе в заслугу результаты деятельности штаба полка, в то время как остальные офицеры ехидно посмеивались над этим за их спиной. Особенно они издевались над Боткой, которого называли «откормленным императорским быком с цыганской рожей», высмеивая его верноподданнические чувства. Однако присутствие этих двух офицеров-венгров в полку создавало весьма непринужденную атмосферу в офицерской столовой. Вильчек и обедал и ужинал отдельно, а на офицерских пирушках появлялся редко, и только для того, чтобы выпить с кем-нибудь на брудершафт.

Однажды вечером полковник пригласил в свою «пещерку» и Марошффи. Ужинали втроем: Вильчек, Марошффи и одна молодая особа из Вены. Все с аппетитом поглощали изысканные блюда, приготовленные личным поваром полковника, пили вино, но совсем немного. Шел непринужденный разговор. Берта, так звали даму, умело направляла их беседу, делая это очень тонко и остроумно. Уже одно присутствие этой содержанки высшей категории свидетельствовало о взыскательности полковника и его вкусе.

Своей живостью эта коренная уроженка Вены очаровала офицеров штаба полка. Все, без исключения, офицеры были от нее в восторге и пытались приударить за ней. Особую прелесть ей придавало умение следить за собой во время самых разнузданных оргий. Она никому не отдавала предпочтения, тем более что находила большинство офицеров несимпатичными. С первой минуты знакомства она окружила Марошффи особым вниманием: ей почему-то сразу же захотелось ему понравиться, и она попыталась сделать это с изысканной утонченностью. Она даже попробовала угадать, отчего новый офицер штаба так молчалив и осторожен. Берта начала беззастенчиво флиртовать с капитаном, и Вильчек позволял ей это делать. Он несколько раз одобрительно улыбнулся, наблюдая за атакой Берты, и невозможно было понять, о чем именно он думает в этот момент. Она же, несомненно, знала об этом, но молчала. Эта умная женщина, видимо, была сообщницей Вильчека, его доверенным лицом.

Беседа явно не клеилась, и Марошффи считал, что он виноват в этом, поэтому и попросил разрешения у хозяев немного поиграть на рояле, который он увидел сразу, как только вошел в комнату. Огромный черный «Безендерфер» как магнитом притягивал к себе внимание капитана, и его охватило страстное желание коснуться клавишей. Вильчек с радостью поощрил капитана:

— Охотно послушаем тебя, камарад, мы с Бертой любим музыку. Что ты нам исполнишь?

Марошффи начал импровизировать. Он играл в той особой очаровательной манере, которую перенял на проспекте Кристины от своей первой возлюбленной, еще в молодости, Мари Шлерн.

Пока его гибкие пальцы бегали по клавишам, он видел перед собой лицо Эрики, причем видел более ясно, чем наяву. Это о ней сейчас пели струны, о ней звучала грустная мелодия.

А Берта, слушая его игру, думала:

«Нет, это совершенно невозможно! Кадровый офицер не может так играть. Только настоящему музыканту это под силу, и то далеко не каждому и не всегда. Что это, уж не колдовство ли?»

Марошффи на прекрасном виртуозном пассаже внезапно оборвал игру. В наступившей тишине он опустил крышку рояля и повернулся к своим слушателям.

Вильчек подошел к нему, обнял и поцеловал, а Берта не столько спросила его, сколько потребовала:

— О чем вы думали сейчас, в эти минуты? Отвечайте сразу же!

Марошффи вовсе не собирался посвящать ни ее, ни полковника в свои грезы, потому что он не ощущал никакой потребности в этом. Если бы ему вдруг захотелось пооткровенничать, он сказал бы, что думал об Эрике. Но что общего может быть у этой венской кокетки и его Эрики?

— Я все время думал: любопытно, кто играл на этом инструменте, прежде чем началась война? — ответил он.

Берта подхватила его мысль, некоторое время это занимало ее воображение, но потом она заговорила о другом:

— Вы настоящий музыкант! Ну просто волшебник!..

На следующий день Марошффи проснулся поздно и в дурном расположении духа, которое он попытался исправить с помощью коньяка. Леснаи холодно предупредил его:

— Очень прошу тебя не терять голову в этом борделе. Мы — венгерские офицеры, а не какие-нибудь прожигатели жизни. Между прочим, я не собираюсь обидеть тебя своим советом, но мне бы не хотелось, чтобы тебя постигла участь поручика Франка, которого Берта заманила в свои сети, прежде чем стала любовницей полковника.