Приказ - [111]

Однако с такой точкой зрения не согласились ни Бем, ни многие другие руководители, и Марошффи остался в одиночестве. Лишь только Штромфельд держался с Альби по-братски, понимая его, но в конце марта его уволили в отставку.

Встретив после этого известия Петера, Марошффи пожаловался ему:

— Отставка Штромфельда лишь усугубила положение. Пока он находился в армии, многие из ее противников не осмеливались громко подавать голос. Теперь же они кричат во всю глотку: «Необходимо капитулировать!» Они, конечно, преувеличивают опасность, это уж точно!

Петер прекрасно понимал опасения Марошффи и, хотя он серьезно воспринимал сказанное им, однако ответил ему с улыбкой:

— Собака лает, Капитан, а караван идет!

В те дни Истоцки ушел в запас, и ушел как раз тогда, когда в армию призвали бывших кадровых офицеров и унтер-офицеров, а большая часть венгерской интеллигенции присоединилась к пролетарской диктатуре.

— Дружище, чего это ты вдруг решил? — удивленно спросил его Марошффи. — Осмотрись кругом: большая часть офицеров старой армии и солдат, забыв об идеологических противоречиях, изъявила желание защищать демаркационную линию. Молодежь из кружка Галилея взялась за оружие, многие из сторонников Каройи просят предоставить им работу, народ путем тайного выбора сказал свое «да» всему тому, на что мы отважились. А ты вдруг ни с того ни с сего решил уйти в запас!

— Я не противник нового, но, скажу откровенно, не очень-то верю… — смущенно пробормотал Истоцки.

У Марошффи не было ни времени, ни желания разбираться в его сомнениях. Домой он приходил только поспать да привести себя в порядок. Даже собственную мать он видел редко, которая, как Альбину казалось, и сама старалась не попадаться ему на глаза. Она замкнулась в себе, стала молчаливой, ее состояние было близко к патологическому. Она всячески старалась избегать людей, из дому выходила редко, а если ей все же нужно было выйти на улицу, то она выходила вся в черном и шла, низко опустив голову. Те, кто знал ее по светскому обществу, с сожалением смотрели ей вслед.

Ежедневно несколько часов Сударыня проводила в церкви. Она садилась на скамью первого ряда и сидела тихо, но не молилась, а лишь предавалась воспоминаниям о старых счастливых временах, о знакомых, о муже и родственниках. За целый день она только один раз готовила себе пищу, а поев, запиралась в своей комнате и там продолжала вести мысленный разговор с тенями давно умерших предков.

В тот день, когда трудящиеся Пешта факельным шествием отмечали провозглашение народной власти в Баварии, Альби нашел дома у себя на столе записку, написанную матерью:

«Утром, прежде чем уйти на работу, обязательно разбуди меня. Я хотела бы поговорить с тобой об очень важном».

На следующее утро, когда Альби вошел в комнату матери, она была уже одета и ожидала его. Она, видимо, только что приняла ванну, и от нее не пахло духами, да и комната была хорошо проветрена.

— Вчера вечером к нам заходил надсмотрщик из тюрьмы с улицы Марко. Он рассказал мне, что Истоцки арестовали, и если не вмешаться, то скоро его переведут в пересыльную тюрьму и там казнят.

Разговаривая с сыном, Сударыня смотрела ему прямо в глаза, и на какое-то мгновение она показалась ему, как и прежде, спокойной.

— Мир сейчас такой странный! — проговорила она, и в тот же миг огонь в ее глазах погас и она снова превратилась в немую, не отвечая на вопросы Альби.

Марошффи был изумлен как самим известием об аресте Истоцки, так и состоянием матери. До него вдруг дошло, что ему нужно заняться ею, что без врача мать оставлять нельзя. Именно поэтому Альби в первую очередь направился к доктору Барлаи, чтобы попросить его навестить Сударыню. Барлаи он знал давно, его в свое время представил их семье барон Гот, который считал доктора замечательным специалистом.

Что же касалось Истоцки, то Марошффи даже представить себе не мог, что могло случиться с ним. Он попросил Петера узнать о нем подробности и довольно скоро получил ответ.

— Не беспокойся за своего родственника, Капитан, у него все в порядке. За ним ничего не водится, а в обществе Фельнера, Сурмаи, Рубинека, Телески и им подобных он оказался случайно, их же арестовали как заложников. Истоцки освободят, но ты при случае посоветуй ему держаться подальше от подобных господ, потому что если он еще раз попадет в тюрьму на улице Марко, то помочь ему будет нелегко. Видишь ли, Капитан, нам тоже необходимо защищать себя.

Марошффи не удержался и рассказал Петеру то, что он слышал от матери о якобы проводимых в городе арестах и казнях.

Выслушав его, Петер только махнул рукой:

— Никто не собирается казнить заложников, более того, с ними обходятся очень хорошо, даже следят за тем, чтобы их никто не обижал. Что же касается контрреволюционеров, то, разумеется, все они получат по заслугам. В стране в ответ на белый террор объявлен красный террор.

Марошффи сказал, что он противник любого террора, на что Петер заметил, что революционный террор означает не что иное, как прекращение всякого террора.

— Жаль очень, что Белый дом, антибольшевистский комитет и верные сторонники старого режима: священники, монахи, фабриканты, банкиры и земледельцы — придерживаются иного мнения. Сейчас в стране полно спекулянтов, распространителей ложных слухов, дезертиров, а в Задунайском крае один за другим вспыхивают контрреволюционные мятежи. — Более строгим голосом он продолжал: — Их поддерживают различные миссии Антанты. Здесь, в Пеште, английский профессор по фамилии Эдди Браун задумал провести целую серию политических убийств. Предпринимается попытка разложения дисциплины в армии, срыв работы военных заводов. Вспомни-ка сам о собственных открытиях, которые ты сделал, работая с документацией. Кое-кто хочет убедить нас в том, что военные склады пусты, а на самом деле выяснилось, что имеющимися в наличии вооружением и снаряжением мы до августа можем вооружить двести тысяч человек.