Приговоренный к призме - [42]

Терпеливые организмы, жившие в почве Призмы, набросились на неожиданное «золотое дно» мочи, чтобы использовать ценные соли, содержавшиеся там. Хрупкая кристаллическая структура, которая поднялась за время пиршества, была результатом этого.

Он поднялся и позволил Эже подключиться.

— Итак, пойдем искать твою деревню и посмотрим, что эти ваши

«ораторы» могут сделать.

— Это не деревня, если я правильно понимаю этот термин, — строго ответил Эже, хотя он сделал жест на запад. Эван отправился в указанном направлении, уверенно шагая через сверкавший лес. — Это ассоциация свободно специализированных особей. Ассоциатива.

— Ладно, в таком случае, Ассоциатива. — Пока он шел, Эван искал на земле в лесу что-нибудь, что было бы лучшим оружием, чем его кварцевый посох. — Скажи мне кое-что. Ты совершенно независим. Вы получаете свою энергию прямо от солнца, поэтому нет необходимости сотрудничать на охоте.

Зачем беспокоиться из-за ассоциации? Мне кажется, что тебе не нужен никто, кроме тебя самого. Зачем жить вместе с другими такими же? Просто для компании?

— Есть много причин, предпочитать стадность одиночеству. Наверняка, как независимый организм, ты сам должен признавать некоторые из них. В жизни есть большее, чем собирание пищи. Например, есть общие опасности, с которыми можно скорее можно справиться на кооперативной, чем на индивидуальной основе.

Итак, даже такое на вид неразрушимое живое существо, как Эже, чувствовало, что ему угрожали невидимые и все еще неизведанные опасности леса. Это была достаточно отрезвлявшая мысль для такого хрупкого создания, как человек, чтобы хорошенько подумать над ней. Возможно, Призма была домом для созданий, даже более смертоносных, чем разбрызгиватели кислоты и ультразвуковые генераторы. Процесс эволюции приспособления на Призме проходил не более гладко или вежливо, чем в любом другом мире, несмотря на ее отклонение в мир кремния.

Он посмотрел вниз на пузырчатую траву, хрустевшую под его ногами.

Здесь даже простейшие, низшие формы жизни выставляли напоказ защитную оболочку. Где организмы, подобные Эже приспособились к такой окружающей среде? Были ли ему подобные на высшей ступени в цепи питания? Но фотофоры стояли вне цепи питания, независимые от нее. И все же он опасался нападения. Это расстраивало Эвана, неприятно было думать о больших, более сильных тварях, живущих за счет такого разумного да и симпатичного живого существа, как Эже. Но разве на Земле не было такой эпохи, несколько эр тому назад, когда человек сам был вынужден довольствоваться положением некоего звена в середине цепи питания? Это дало ему много пищи для размышления, пока он нес своего вновь обретенного друга через лес чудес и сюрпризов.

Весь мир раздражал его чувства. Везде, куда он ни смотрел, были твердые, неподатливые формы. Они могли быть красивыми и экзотическими, но ни в одной из них не было нежности. Даже кремниевые волокна, которые имитировали внешний вид ветвей с листьями и стебли растений были грубыми на ощупь и мигом распороли бы обнаженную кожу, едва коснувшись ее. Он снова подумал о червях-сиарузи, о том, как легко они пронзили его плоть и более чем когда-либо был благодарен, за те доспехи, которыми обеспечил его

Эже.

Глава 9

Они выбрали место, где провести ночь, и Эван задремал, когда его разбудило тихое жужжание в правом ухе. Кружившиеся драгоценности проносились над головой, хотя и не в таком изобилии, как несколькими ночами раньше.

Жужжание донеслось снова. Он сел и посмотрел в темноту, все предостережения Эже сразу же вспомнились ему.

— Там что-то выдвигается, — мысленно сказал он своему другу.

— Я знаю. — Ответ был медлительным и сонным, как будто бы Эже не мог встряхнуться и проснуться. Если хорошенько подумать, он никогда не обсуждал вопрос сна с маленьким чужеземцем.

Он не намеревался делать это и теперь. Он был слишком занят, пытаясь вглядеться в окружавшую темноту. Лунный свет добавлял жуткие тени к уже тревожному силуэту леса. Другие ночные звуки заполнили воздух. Они были недостаточно громкими, чтобы заглушить то постоянное, монотонное жужжание.

— Я ничего не вижу.

— Я тоже, — прошептал Эже.

«Почему его голос звучал так устало? — удивился Эван. — Разве он не ехал весь день на человеческих плечах?»

Фигура отделилась от деревьев и пошла к ним. Она была немного больше собаки и приняла форму гладкого полушария, передвигавшегося на четырех коротких и толстых бурых ногах. Пара блестящих красных глаз смотрела на мир прямо из-под переднего края стеклянного лба. Имелось еще по два глаза на каждой стороне и пара обращенных назад, но сначала он не заметил их.

Оно двигалось с тяжеловесной осторожностью, не демонстрируя ничего по части клыков или когтей и выглядело как угодно, но не угрожающе.

Эже увидел его и впал в панику.

— Это баск! Мне придется отсоединиться. Беги, Эван, и не оглядывайся!

Я постараюсь найти тебя позже.

— Эй, обожди минуту! — закричал Эван, но Эже уже вытащил усики связи из его уха и упал на землю.

Баск продолжал неуклюже двигаться по направлению к ним на леденящей скорости, возбужденно жужжа. Эван был убежден, что он мог обогнать его, прыгая на одной ноге, тем более на двух здоровых ногах. Он пристально смотрел на баска и напрасно искал на нем какой-то признак наступательного вооружения. Если это был разбрызгиватель кислоты, то выдающийся орган-шприц был полностью скрыт от взглядов. В любом случае, Эже уверил его, что его костюм должен быть способен противостоять действию всех, кроме самых сильных кислот.