Приговорённые к совершенству - [42]

Ни одно из этих определений, ни все они вместе не исчерпывали, конечно, сути полковника, однако в каждом из них вполне могло содержаться несколько капель истины. Но могло и не содержаться — очень уж зыбким, расплывчатым, неопределённым виделся горчаковский лик.

Промучавшись минут, вероятно, десять, Сергей отказался от попыток проникновения в скрытый смысл слов Иннокентия Глебовича и сосредоточился только на их прямом значении — из дебрей мистической психологии вернувшись к обязанностям первого секретаря. Увы, это помогло ненадолго: непоколебимая уверенность полковника в собственной непогрешимости раздражала до жжения в мозгу — маленький серо-буро-малиновый чёртик упрямо тянул за язык: хотелось вышучивать, насмехаться, ёрничать. И Сергей не выдержал: дождавшись подходящей паузы в разговоре — вопреки не только всяческой субординации, но и просто благоразумию — ввернул с деланной озабоченностью:

— Иннокентий Глебович, мне кажется, вы не учли одного очень существенного фактора.

— Какого?

— Пришельцев.

— Что ещё за пришельцы? Откуда?

— Обыкновенные. Похожие на муравьёв, но ростом с собаку. Света утверждает, что — из другой галактики.

От подобного мальчишества у полковника Горчакова едва не отвисла челюсть. Чтобы первый секретарь ростовского Губернатора очень серьёзный деловой разговор перебил откровенно дурацкой шуткой — в безупречно мыслящей голове Иннокентия Глебовича завихрились бледно-розовые протуберанцы:

— Вы не… не у Колодца?! Зелёненькие — или как?! Может быть — обыкновенные бесы?! «Чёртус вульгарис»?! — Что-то переключилось, щёлкнуло и полковника прорвало: — Сергей Геннадьевич! Вам не кажется, что для упражнений в «изысканном» остроумии сейчас не самое подходящее время?! У нас всё-таки очень ответственный разговор!

— Иннокентий Глебович, простите, пожалуйста, но я отнюдь не шучу. О поездке к колодцу майор вам вкратце уже доложил, но, именно — вкратце. Выделив лишь основное: погоню за бандитами, вызволение Ольги из плена и её повторное заболевание. Это, однако же, далеко не всё. И, на мой взгляд, не главное. Я понимаю, поверить трудно… но поверьте, пожалуйста, хоть в то, что шутить или разыгрывать вас — этого нет у меня и в мыслях! Я — только факты! А там — как хотите. Сейчас… Сначала — облако на дороге… А я шёл под двести — чуть не разбились. Облако очень странное: не пропускает ни свет, ни тепло, ни радиоволны… А само будто мерцает. А когда оно исчезло, мы — километров на триста в стороне. И бандиты, за которыми мы гнались, они — прямо перед нами. За речкой. Метрах в четырёхстах. Хотя — нет… Те или не те бандиты — это уже не факт. Это Ольга сказала, что — те. А факт: накануне, когда мы заночевали у Колодца, Ольга исчезла из палатки. Я пошёл на поиски — меня обстреляли. Один явный дебил, другой — серьёзней. Но тоже не из спецназа. Я укрылся — слышу: отъехали. Мы — за ними. Гоню в районе двухсот — облако. Да — говорил уже. Но главное, Иннокентий Глебович — чему бы сам ни за что не поверил, если бы не испытал! — это облако (мгновенно и неощутимо!) переместило нас километров на триста. Для меня это неоспоримый факт. Потом, когда мы «загнали» бандитов и освободили Ольгу, она сказала, что их — тоже. Тоже, как нас, переместило облако.

Искренность и убеждённость Сергея не могли не передаться полковнику — гнев, мешающий слышать и понимать собеседника, прошёл, Иннокентий Глебович смог оценить по должному важность известия, показавшегося поначалу дурацкой шуткой. Конечно, ему было не просто вот так сразу поверить в мгновенное перемещение на несколько сотен километров — действительно, эта подробность, вскользь упомянутая Иваном Адамовичем, прошла мимо ушей полковника — однако сейчас, когда чувствовалось, что за правоту своих слов Сергей готов поручиться чем угодно, игнорировать фантастическое перемещение лейтенанта и его друзей Горчаков уже не мог. Что-то, значит, да было. Но что?

— Сергей Геннадьевич, ради Бога простите мне невольную вспышку гнева, но, согласитесь, рассказанное вами настолько невероятно… Да ещё эти — пришельцы! Будто бы мало одного перемещения! Если вас не затруднит… повторите, пожалуйста… и поподробнее… а то с первого раза, знаете ли… мы всё-таки не в Голливуде — пришельцы своими посещениями нас не балуют.

— Иннокентий Глебович, вы меня тоже… простите, пожалуйста, по-дурацки вышло. Всё, думаю, более чем серьёзно, а получилось — будто я вас разыгрываю… Перемещение — это главное. Это неоспоримый факт. А пришельцы… Ни я, ни майор их не видели. Видели Света с Олей, а я вам — по их рассказам. Если хотите, то можно — Свету. Она вам — как очевидец. Позвать?

— Не надо, Сергей Геннадьевич. Вы правы: главное, перемещение, а о пришельцах — я уж как-нибудь с ваших слов. А то, если начать расспрашивать Светлану, может подняться нездоровый ажиотаж — женский, знаете ли, язычок…

— Ох, Иннокентий Глебович, благодарите Бога, что она вас не слышит, не то мигом бы угодили в самые махровые шовинисты. Действительно — лучше я. Пришельцы, по словам, конечно, Оли и Светы…

Закончив пересказ виденного женщинами в накрывшем оба автомобиля облаке, Сергей обратили внимание полковника на принципиально важное разноречие в финале. То есть на то, что, по словам Ольги, все шестиногие обитатели иного мира погибли в результате космической катастрофы и, стало быть, не могут иметь отношения к странному облаку: однако же — почему-то в нём показались! Света, напротив, утверждает, что ничего плохого с этими тварями не случилось и не могло случиться, потому как они сто крат разумнее нас, и, значит, контакт инопланетян с землянами обязательно состоится. И скоро. Не сегодня завтра.