Приговор - [45]

— Не беспокойтесь, — Фаворский поднялся. — Распоряжусь прямо сейчас. Да, чуть не забыл. Это вам. Чудом раздобыл две коробочки ваших любимых леденцов. Настоящий «Георг Ландрин». — Он оставил монпансье на тумбочке. — Выздоравливайте.

— Благодарю вас. Теперь у меня есть небольшой запас.

— Честь имею.

— До свидания.

Полковник надел фуражку и вышел.

Ардашев открыл одну коробку, выбрал красный леденец и положил под язык. Но благодушное настроение не наступило. В голову лезли грустные мысли:

«Господи, зачем Ты придумал такое жестокое испытание моей стране? — закрыв глаза, думал Ардашев. — Брат убивает брата, сын — отца, а вчерашняя гимназистка готова идти на эшафот за идеи какого-то Маркса, всю жизнь считавшего Россию врагом Европы. Помнится, читал, как этот, с позволения сказать теоретик, ратовал за поражение русских не только в Крымской, но и в Кавказской войне и восхищался героизмом польского наёмника полковника Теофила Лапинского (Теффик-бея), который на деньги англичан высадил польский десант на Кавказе и два года воевал на стороне горцев. И жал ему руку… Что может объединять германца Карла Маркса и Юлию Воронкову из Ставрополя? Ненависть к России? К русским? Как это возможно?.. Что за бред?!».

II

На третий день нахождения Ардашева в госпитале охрану у его палаты сняли. А вечером, к нему наведался Каширин и, как проигравший пари, принёс в свёртке бутылку настоящего мартеля и шоколадку с миндалём «фабрики Абрикосова». Клим Пантелеевич тут же предложил сыщику выпить по рюмочке, но тот наотрез отказался и предложил посидеть во дворе, потому что курить в палате воспрещалось.

По ступенькам статский советник спустился сам, но не без помощи своей привычной трости, которую по его просьбе принесла в госпиталь Вероника Альбертовна.

Начальник городского уголовно-розыскного отделения был не на шутку расстроен. Курил одну папиросу за другой и сетовал, что лавры по поимке большевистского подполья и отыскания персидского золота достались контрразведке, а ему лишь нагоняй от военного начальства. Мол, не сумел доставить красного резидента живым на допрос.

Где-то посередине разговора, Антон Филаретович задумался на миг, а потом спросил:

— Выходит, Савраскин следил за вами?

— Два дня ходил по пятам.

— Но не могли же вы этого не заметить?

— Естественно.

— Так чего же вы тогда пошли искать золото сами, без чьей-либо помощи?

— Ловил на живца.

— Это на кого? На самого себя, что ли?

— Совершенно верно.

— Но зачем надо было так рисковать? Почему ко мне не обратились? Я бы за ним «хвост» послал.

— Эх, Антон Филаретович, я слишком хорошо знаю, как работают местные топтуны. К тому же их лица всем известны, независимо от наклеенных усов и бороды. А Савраскин не промах, сразу бы всё раскусил. В лучшем случае, я бы отыскал золото, а убийцу Шахманского — нет.

Каширин недовольно фыркнул:

— Думаете, я не сумел бы его арестовать?

— А на каком основании, позвольте узнать? Разве у вас или у меня были доказательства его причастности к убийству Аркадия Викторовича? Нет, это были лишь мои предположения. А попытались бы вы задержать Савраскина, так он бы рассмеялся вам в лицо. «Да, — сказал бы он, — я был осуждён на вечную каторгу. Но меня освободила революция. Я вышел по амнистии. И что, теперь вы будете подозревать меня в каждом преступлении, которое совершается в Ставрополе?»…А так я стал для него и следователем, и судьёй, и палачом.

— А когда вы поняли, что он спустился в колодец и идёт за вами?

— Ещё до того, как я наткнулся на мешки с золотом, я услышал, как где-то сажени за три позади меня, он споткнулся о камень, который я положил прямо посередине хода. Савраскин крался за мной и, чтобы не быть обнаруженным, не зажигал фонарь. Да это ему и не особенно было нужно. Мой свет служил для него своеобразным маяком.

— Очередной раз восхищаюсь вашим точным расчётом. Вы предусмотрели всё, — сыщик вздохнул, — не то что я, вечный неудачник.

— Вы явно преувеличиваете мои достоинства. Если бы я не переоценил своё умение стрелять из неудобного положения, я бы не оказался в госпитале. Ведь первая пуля попала злодею в шею, а не в голову, как я рассчитывал. Поэтому, падая, он и успел меня ранить.

— Но зачем вы допустили развитие ситуации, как говорится, до точки кипения? Если вам было известно, что сзади следует опасный преступник, убивший Шахманского, то почему вы не устроили засаду и не пристрелили его там, в подземелье, из-за какого-нибудь угла?

Клим Пантелеевич достал из кармана больничного халата коробочку монпансье, положил под язык зелёную конфетку и сказал:

— Во-первых, его причастность к смерти Аркадия Викторовича была лишь предположительной, а во-вторых, согласитесь, позади меня мог красться кто угодно. И он мог не иметь никакого отношения к преступлению на Александрийской. Я бы не простил себе случайное убийство невиновного человека.

— Да кто бы там разбирался! — Каширин подскочил и взмахнул руками. — Найти такой клад! Это же полная индульгенция. Никто бы даже не посмел вам задавать вопросы. Вам бы всё простили. Разве вы этого не понимаете?

Статский советник посмотрел внимательно на собеседника и промолвил: