Приговор - [47]

— Клим, а ты сам веришь, что такая победа возможна? — с сомнением в голосе осведомилась Вероника Альбертовна.

Он помолчал, повернулся и, глядя на жену, сказал:

— Не знаю, но надеюсь. Однако после моего возвращения, мы уедем из России. Нам придётся продать дом вместе с обстановкой. С собой возьмём только деньги, документы и минимум вещей. Тебе надобно уже сегодня связаться с комиссионерами по продаже недвижимости. Пусть ищут покупателей. Соглашайся на любую цену. У нас мало времени, и мы не можем торговаться.

— А куда мы денем наших питомцев Малыша и Лео? Заберем с собой?

— Оставим горничной. Дадим ей денег. Пусть вернётся к родственникам в Надежду. Большевики, если придут опять, Варвару не тронут. Домашняя прислуга относится к числу, — он усмехнулся, — угнетённых буржуями слоёв населения.

— А мы с тобой, что — буржуи? — прикрыв ладонью рот, тихо спросила жена.

— По их классовой теории — несомненно.

— А книги куда девать? Их так много… Тоже продавать?

— Не стоит. Барышей мы за них всё равно не выручим. Лучше подарим городской библиотеке. Может, дойдут до тех, кто будет жить в Ставрополе лет через сто.

Клим Пантелеевич выдвинул ящик письменного стола, взял неприметный маленький ключик, снял с книжной полки несколько толстых фолиантов и, открыв потайную дверцу, достал браунинг. Привычным движением он вытащил обойму, проверил патроны и, вставив в специально пришитую к внутренней части поясного ремня лямку, прикрыл пистолет модным пиджаком.

— Мне пора, — статский советник поцеловал жену в щёку.

— Удачи, милый, — проронила Вероника Альбертовна и смахнула, набежавшую слезу.

— Ну-ну, дорогая, слёзы ни к чему. Видимо, Господь решил подвергнуть нас новым лишениям. Что ж, пройдём и это испытание. Всё плохое, когда-то заканчивается. Будут и у России ещё светлые дни. Очень в это верю.

Ардашев ушёл.

На улице ещё держалась дневная жара, и старые вязы отбрасывали длинные тени. От дома до железнодорожной станции — всего ничего, каких-нибудь полверсты, но идти пешком не хотелось, и Клим Пантелеевич нанял пролётку.

Площадь перед вокзалом превратилась в подобие базара. Сестра милосердия меняла лакированные туфли на круг колбасы, пожилая дама с печатью горя на лице предлагала шляпу с павлиньим пером, но все проходили мимо, не обращая на неё никакого внимания. Бывший судья Окружного суда продавал английские офицерские бриджи. Увидев Ардашева, он смутился и опустил глаза. И в этой грустной толпе какой-то горец-лоточник, окружённый ребятнёй, завистливо поглядывающей на деревянный ящик со льдом, выкрикивал: — «Клюбничный мороженне! Плати дэнги и кушай на свой здоровье!».

— Надо будет обязательно купить Веронике и Варваре, когда вернусь, — шагая к перрону, решил для себя Ардашев.

III

Лёгкий бронепоезд стоял на втором пути. Надпись «Офицер», выведенная белой краской на броне, виднелась издалека. Сам паровоз был укрыт металлическими щитами. За ним стоял тяжёлый вагон с торчавшей наверху орудийной башней. Низко нависли над рельсами скошенные стенки бронированной защиты. Впереди виднелся флагшток с белым черепом и перекрещенными костями. Пахло угольной гарью и мокрой пылью — дворник поливал из шланга дальнюю часть перрона. От раскалённой брони «крепости на колёсах» веяло жаром и, казалось, было видно, как в воздухе колышутся бестелесные призраки.

Вокруг было выставлено сторожевое охранение. Ардашев предъявил пропуск караульному, тот козырнул и провёл к вагону, обшитому бронёй. У самых окон проступала закрытая железными щитами голубая краска — отличительный признак первого класса. Солдат постучал в узкую дверь, она вскоре отворилась. Из тёмного проёма появился полковник лет сорока пяти в ремнях и облегающем френче. Он носил роскошные кавалерийские усы, но подбородок был брит. Лицо его показалось статскому советнику очень знакомым. Он внимательно изучил пропуск и представился:

— Полковник Керже, Сергей Иванович. Прошу.

Ардашев поднялся в вагон. Идя по коридору, офицер остановился у двери с номером «три» и сказал:

— Вот ваше купе. Располагайтесь.

— Благодарю, но сначала я хотел бы осмотреть место, где хранится золото.

Военный недоумённо поднял брови.

Не дожидаясь ответа, Клим Пантелеевич осведомился:

— Надеюсь, вам пояснили, что именно я отвечаю за его сохранность?

— Да, — нехотя кивнул тот. — Я впервые сталкиваюсь с ситуацией, когда статский командует полковником.

— Совсем нет, — возразил Ардашев. — Вы начальник бронепоезда, а я лишь помогаю вам доставить ценный груз в Тихорецкую. Но в случае возникновения спорной ситуации последнее слово остаётся за мной. Однако на данном этапе я не собираюсь вмешиваться в вашу службу. Вы согласны?

Полковник пожал плечами, но мелькнувшее ранее неудовольствие, так и осталось на его лице.

— Золото находится в соседнем с вами купе, — отчеканил военный.

Он вынул из кармана ключи и открыл дверь. На полу стоял большой деревянный ящик, обшитый мешковиной и обвязанный крест-накрест шпагатом. В трёх местах верёвочные соединения были залиты красным сургучом и пропечатаны печатью Ставропольского гарнизона. На столике стоял телефон, а в окне торчал пулемёт «Льюиса».