Приглашение в ад - [37]

городе. А однажды, решив самостоятельно поехать на метро, даже заблудился. Так что шансов встретить его на

прогулке было мало. Придется набраться нахальства и позвонить. “Надо просить аудиенции. Повод есть.

Памятуя об услуге, оказанной этим человеком в начале операции с шифровальной машиной, я могу

информировать его о ходе дела. Конечно, это несомненное нарушение наших правил. Уинстон сегодня не

занимает никакой официальной должности. И я, по сути, не имею права делиться с ним секретами

государственной важности. Но он всегда поддерживал хорошие отношения с разведкой, жадно впитывал в себя

любую нашу информацию. И таким образом можно перекинуть мост к цели, ради которой я все это затеял”.

Фред позвонил. Через некоторое время трубку взял Черчилль. Фред представился, напомнил об их

встрече во франции и сказал, что хотел бы лично посетить его. Наступила пауза, во время которой Фред слышал

только тяжелое дыхание Черчилля и еще какие-то чавкающие звуки — видимо, собеседник жевал сигару. Затем

последовало всего одно слово:

— Приезжайте.

Когда Фред прибыл, слуга проводил его в спальню, предупредив, что хозяин чувствует легкое

недомогание и поэтому примет посетителя, не покидая постели. Впрочем, Черчилль так часто встречал

визитеров в спальне, что это давно не являлось новостью.

Войдя в спальню, Фред с любопытством огляделся.

Черчилль в пестром восточном халате полулежал на широченной кровати. В левом уголке рта торчала

неизменная сигара. Рядом, на кровати и на полу, валялось несколько книг; одна была раскрыта посредине. В

убранстве спальни было что-то помпезное. На мраморном камине — тяжелые бронзовые статуэтки; на стенах

— большие картины в золоченых рамах. Все здесь было массивным, устоявшимся, не подлежавшим

изменению. И даже пожелтевший листок в скромной рамке под стеклом, висевший на стене над кроватью

хозяина — объявление буров о том, что за голову опасного преступника У. Черчилля назначена награда в

двадцать пять фунтов стерлингов, — не разрушал, а скорее дополнял ощущение устойчивости этого быта.

Но центром этой консервативной стабильности был сам Черчилль. Даже экстравагантность халата,

привычка выводить себя за рамки привычного этикета, не извиняясь перед гостями — все это тоже было частью

его бунтарского постоянства претендовать на исключительность.

— Добрый день, сэр, — произнес Фред. — Я сразу должен извиниться за вторжение…

— Оставим условности, мистер Саммербэг. Мы ведь с вами старые знакомые, — энергично прервал

Черчилль. — Что будете пить? Виски? Джин с тоником?

— Что предпочитаете вы? — вежливо осведомился Фред.

— Президент Рузвельт любезно прислал мне американский “Бурбон”. Не желаете ли попробовать

американского виски? Я лично уже к нему приложился и пока остался в живых. Кроме того, нам всем, кажется,

пора привыкать к американским напиткам…

— От “Бурбона” не откажусь, — вступая в игру подтекстов, объявил Фред.

Черчилль взглянул на дверь, на пороге которой уже вырос его давний лакей Сайерс. Это был высокий

мужчина неопределенного возраста с благородным лицом и седыми баками. Он сочетал в себе такую

безукоризненность манер, такую невозмутимость, что трудно было понять, с него ли писался традиционный

характер английского слуги или он сам был порождением литературных трафаретов?

— Да, сэр?

— Сайерс, друг мой, подайте нам “Бурбон” и все остальное.

Уже через минуту Сайерс невозмутимо подкатил к постели Черчилля небольшой столик на колесах, где

было все необходимое.

Черчилль отхлебнул приличную дозу и сказал:

— Мистер Саммербэг, иду на пари, что вас привело ко мне не только доброе отношение, — за что

искренне благодарю! — но, по всей видимости, и дело.

— Вы абсолютно правы, сэр, — отозвался Фред. — И все же я не посмел бы оторвать вас от ваших

занятий, если бы вопрос, с которым я пришел, не касался будущего. Однако прежде всего, если позволите, сэр, я

хотел бы сказать несколько слов о прошлом и настоящем.

— Прошлое — наши кандалы, — усмехнулся Черчилль. — Но это к слову. Итак, мистер Саммербэг…

Фред лаконично и без лишних подробностей информировал Черчилля об операции с немецкой

шифровальной машиной. Особо упомянул об участии в этом деле сына Арчибальда Коллинза.

— Понял. Мое бессмертие обеспечено, — махнул рукой Черчилль. — Давайте о главном.

О необходимости создания “интеллектуальной бомбы” Фред говорил напористо и страстно. Он

аргументировал необходимость, обрисовал перспективы такого секретного объединения.

— Мы иногда видим выгоду только от продажи энного количества бутылок, если это выражено в

конкретной сумме фунтов стерлингов. Но я убежден, сэр, что в наших обстоятельствах есть и другие измерения

выгоды. Даже если на первый взгляд, они характеризуются очевидными затратами денег без каждодневного

поступления валюты в казну. Существует другая валюта. Оценить ее пока никому не дано. Но завтра на эту