Приёмыши революции - [233]
— Антон, мы не можем. Ну, по крайней мере, не сейчас.
— Да, знаю, мы торопимся, и… Но я так давно не был в церкви. Если уж так сложился случай, что она встретилась нам по пути, почему не воспользоваться таким случаем. Я ненадолго, совсем ненадолго, правда. Просто помолюсь перед какой-нибудь иконой. Просто постою в дверях, как библейский мытарь… Вам не обязательно даже ходить со мной, вы можете подождать меня здесь или в ограде.
— Может быть, на обратном пути?
— На обратном… Сильно подозреваю, что нас как минимум доведут до трамвайной остановки и проследят, чтоб мы точно сели, если не вообще довезут на машине, по пути устроив головомойку. Ты так плохо знаешь взрослых?
Ян подтверждающе кивнул.
— Ладно, если для тебя это так важно — конечно, сходи. Я понимаю. Хотя не понимаю, почему ты просто не попросишь своих домашних сводить тебя в церковь, и поближе ведь есть…
Алексей не стал объяснять — что ему вообще неловко просить об этом, что не хочется объяснять, почему, раз уж идти в церковь, он не может стоять службу и идти к исповеди, что вообще, по-доброму, не дразнить бы себя…
— А ты не пойдёшь?
— Нет, конечно. Я останусь с Яном, нельзя же оставить его одного. Да и мы были уже в церкви на Успение. Нас как-то так дедушка приучил, что слишком часто бывать в церкви не нужно. «Кто не ходит — безбожник, кто ходит слишком часто — бездельник», говорил он.
Алексей поблагодарил и решительно зашагал через маленький церковный дворик.
У дверей решимость его всё же покинула, и он предпочёл свернуть влево к приделу, увенчанному шатровым куполом. У дверей придела значилось на памятной таблице, что освящён он в 1585 году во имя святого Дмитрия Солунского, в благодарность за рождение царевича Дмитрия. Однако придел оказался закрыт, Алексей поколебался, не развернуться ли и не пойти ли прочь — может быть, это не очень хороший знак, может быть, и сама церковь закрыта? Людей во дворе он не видел. А ведь сегодня не простой день, память Иоанна Крестителя, хотя время для обедни позднее, а для вечерни раннее. Но решил, раз сделан шаг — надо делать и второй, и вошёл в основное здание.
В самой церкви тоже было пустынно, но свечи и лампады горели — хотя было их куда меньше ожидаемого. Как и говорил, он не стал проходить далеко, увидев на одной стене икону святителя Алексия и, решив, что знак всё же был добрым — просто именно сюда ему и было надо, встал перед иконой, вспоминая, что помнил из акафиста, а так же помнил об этой церкви, в которой сам, конечно, никогда не бывал.
— Благослови тебя Господь, отрок, — услышав голос над самым ухом, он невольно вздрогнул и шарахнулся, — что привело тебя в храм божий в такое время, радость или скорбь?
Перед ним стоял человек в простом тёмном подряснике, с рыжеватой, не очень ухоженной бородой, от которого весьма заметно разило выпитым. Алексей спешно подавил недовольство — допускать осуждение в храме Божьем последнее дело, от греха винопития редкий из мирских чист, подвержены ему, конечно, и лица духовные, и бог им тут судья, он один в полной мере знает все тяготы их теперь…
— Нечасто в нынешнее время увидишь в церкви молодое лицо, — продолжал поп — Алексей не был уверен, что это батюшка этой церкви, скорее пономарь или ещё какой алтарник, впрочем, сейчас и иереи часто стараются одеваться поскромнее и риз своих не одевать вне церковных служб, чтобы не раздражать богоборцев, — если какое-то душевное потрясение привело тебя сюда — открой, поделись, хоть не в исповеди, а в дружеской беседе облегчи душу.
— Нет-нет, у меня ничего не случилось… Ничего такого. Я просто проходил мимо, и зашёл помолиться… о душах дорогих мне близких людей.
Пономарь улыбнулся так умилённо, что показалось — сейчас заплачет.
— Доброе воспитание дали тебе родители, дитя, за то ждёт их великая награда на небесах… Как твоё имя?
Ложь в храме — она, конечно, всегда грех, но во всяком случае, это ложь не на исповеди, значит, не так страшно, грех этот искупаемый.
— Антон.
— Когда именины празднуешь?
Алексей осёкся. Непростительная беспечность, ни разу за всё время он не выяснил, когда теперь ему считать именины. В весьма светском доме Аполлона Аристарховича именины не праздновал никто, только дни рождения. Не праздновали ведь и Пасху и Рождество, ввиду различности верований обитателей, просто поздравляли тех, для кого эти дни значимы.
— Ну, которого Антония святым покровителем чтишь?
— Преподобного Антония Печерского…
— Достойно! Избранный угодниче Христов, иноков русских первоначальниче… — пономарь размашисто осенил себя крестом, послав поясной поклон, за неимением рядом иконы Антония, святителю Алексию, — сильный святой о душе юной предстоит, молитвами его свет истины в ней да не угаснет… Здесь поблизости живёшь? Почто же с семейством при службах я тебя не замечал ранее?
Можно было, конечно, наврать, что бывал ещё как, просто не приметился в толпе, но Алексей врать не стал. Ведь он не знает, велик ли здесь сейчас приход, как часто совершаются службы. Может быть, народу ходит мало, в немногочисленном-то собрании прихожан можно знать всех и в лицо, и поимённо.
— Я… нечасто бываю при службах… Здоровье не позволяет.
«С замиранием сердца ждал я, когда начнет расплываться в глазах матово сияющий плафон. Десять кубов помчались по моей крови прямо к сердцу, прямо к мозгу, к каждому нерву, к каждой клетке. Скоро реки моих вен понесут меня самого в ту сторону, куда устремился ты — туда, где все они сливаются с чёрной рекой Стикс…».
Трое ученых из Венесуэльского географического общества затеяли спор. Яблоком раздора стала знаменитая южноамериканская река Ориноко. Где у нее исток, а где устье? Куда она движется? Ученые — люди пылкие, неудержимые. От слов быстро перешли к делу — решили проверить все сами. А ведь могло дойти и до поножовщины. Но в пути к ним примкнули люди посторонние, со своими целями и проблемами — и завертелось… Индейцы, каторжники, плотоядные рептилии и романтические страсти превратили географическую миссию в непредсказуемый авантюрный вояж.
В настоящей книге американский историк, славист и византист Фрэнсис Дворник анализирует события, происходившие в Центральной и Восточной Европе в X–XI вв., когда формировались национальные интересы живших на этих территориях славянских племен. Родившаяся в языческом Риме и с готовностью принятая Римом христианским идея создания в Центральной Европе сильного славянского государства, сравнимого с Германией, оказалась необычно живучей. Ее пытались воплотить Пясты, Пржемыслиды, Люксембурга, Анжуйцы, Ягеллоны и уже в XVII в.
Как же тяжело шестнадцатилетней девушке подчиняться строгим правилам закрытой монастырской школы! Особенно если в ней бурлит кровь отца — путешественника, капитана корабля. Особенно когда отец пропал без вести в африканской экспедиции. Коллективно сочиненный гипертекстовый дамский роман.
Мы едим по нескольку раз в день, мы изобретаем новые блюда и совершенствуем способы приготовления старых, мы изучаем кулинарное искусство и пробуем кухню других стран и континентов, но при этом даже не обращаем внимания на то, как тесно история еды связана с историей цивилизации. Кажется, что и нет никакой связи и у еды нет никакой истории. На самом деле история есть – и еще какая! Наша еда эволюционировала, то есть развивалась вместе с нами. Между куском мяса, случайно упавшим в костер в незапамятные времена и современным стриплойном существует огромная разница, и в то же время между ними сквозь века и тысячелетия прослеживается родственная связь.
Видный британский историк Эрнл Брэдфорд, специалист по Средиземноморью, живо и наглядно описал в своей книге историю рыцарей Суверенного военного ордена святого Иоанна Иерусалимского, Родосского и Мальтийского. Начав с основания ордена братом Жераром во время Крестовых походов, автор прослеживает его взлеты и поражения на протяжении многих веков существования, рассказывает, как орден скитался по миру после изгнания из Иерусалима, потом с Родоса и Мальты. Военная доблесть ордена достигла высшей точки, когда рыцари добились потрясающей победы над турками, оправдав свое название щита Европы.
Разбирая пыльные коробки в подвале антикварной лавки, Андре и Эллен натыкаются на старый и довольно ржавый шлем. Антиквар Архонт Дюваль припоминает, что его появление в лавке связано с русским князем Александром Невским. Так ли это, вы узнаете из этой истории. Также вы побываете на поле сражения одной из самых известных русских битв и поймете, откуда же у русского князя такое необычное имя. История о великом князе Александре Ярославиче Невском. Основано на исторических событиях и фактах.