Приёмыши революции - [234]
— Нехорошо… Какая ни есть хворь, от церковной жизни она отлучать не должна. Хочешь, поговорю о тебе, в болезни на дому посетить…
— Нет-нет, не стоит беспокоиться! Простите великодушно, но я пойду, меня ждут… Я ведь просто мимо проходил, случайно…
Пономарь положил ему на плечо тяжёлую ручищу.
— Ничто не случайно у Господа, отроче. Господь один мог направить меня в этот час сюда — дай, думаю, обойду, посмотрю, где свечи отгоревшие убрать, где маслица в лампады подлить, а обрёл сокровище нечаянное… Может ли случайным быть — ещё сверху я тебя увидал, как стоял ты у придела Димитровского, в честь царственного отрока Димитрия выстроенного, убиенного злодейски впоследствии, через что великое горе Смуты на Русь пришло… Может ли случайным быть, что сейчас ты стоишь пред иконой святителя Алексия Московского, как не вспомнить о другом злодейски убиенном царственном отроке, на которого ты так невероятно похож ликом…
— Я не понимаю, о чём вы говорите.
Как ни полутемно было в церкви, всё же недостаточно. Алексею отчаянно захотелось молиться о кощунственном — чтобы померк свет в окне, погасли все лампады, чтобы непроглядный мрак сгустился и укрыл его.
Пономарь положил другую руку ему на второе плечо, слегка качнувшись при этом в его сторону и обдав снова пьяным дыханием.
— Позволь, не я тебе объясню, я не столь речист, сколько уж дал Господь разумения… Пойдём со мной, я отведу тебя к одному человеку, который всё тебе объяснит. Он счастлив будет одной возможности поглядеть на тебя…
— К какому ещё человеку? Зачем? Я не могу!
— Неужели ты можешь подумать, что я к какому-то лиходею думаю тебя повести? — улыбнулся пономарь, а глаза его теперь казались Алексею совсем не добрыми — цепкими, колючими, и рядом с хмелем странно светился в них ясный, трезвый расчёт, — я служитель божий, а ты несчастное дитя, нуждающееся в помощи… Тебе окажут помощь.
— Мне не нужна никакая помощь. Я никуда с вами не пойду. Пустите меня!
Алексею стало невероятно тошно. Ему казалось, паника, которую он никак не мог удержать, с головой выдаёт его, крупными буквами вычерчивая на его челе, что он прекрасно понял, о чём говорит этот человек, что он бьётся, как птичка, пойманная в силки, осознавшая, что она — дичь, что эта икона — святыня, созданная для помощи и утешения людям — глумливо улыбается и шепчет предательские слова о нём. Сможет ли он сладить с рослым крупным мужиком? Он нетрезв, конечно, но силы в нём это не поубавило, как бы не напротив… А ему одного толчка достаточно, чтоб больше он был не боец. Как Господь попускает творить такое в своём храме…
— Антон! — испуганный, гневный вскрик метнулся под своды и заметался там, как птица, вырвавшаяся из силков и ищущая пути обратно к небу. В дверях стояла Лизанька, силуэт её тонул в уличном свете, таком непривычно ярком, словно выходила она из разверстых райских врат. Казалось, букетом лиловых хризантем она готова разить, как мечом. Пономарь от неожиданности выпустил плечи Алексея. Лизанька подбежала и схватила Алексея за руку, тогда только он заметил, что силуэт был двойным, в дверях остался стоять Ясь. Да, вероятно, они забеспокоились, что очень уж он долго…
Служитель, впрочем, тут же опомнился и снова потянул Алексея к себе за локоть.
— Антон, — он повторил это имя со странной, как и выражение его глаз, смесью удивления и удовольствия, — должен немного задержаться. Я должен отвести его к одному человеку. Если хочешь, девочка, пошли вместе с нами, чтобы Антон видел, что я не хочу ничего плохого…
— Отпустите его немедленно. Никуда он с вами не пойдёт. Антон, пошли, — Лизанька, Алексей чувствовал, вся дрожала крупной дрожью, но её бледное лицо выражало небывалую решимость.
— Не могу, милая, — то ли улыбнулся, то ли оскалился мужчина, — а тебе бы сначала научиться вести себя достойно со старшим и лицом духовным…
— Оставьте моего брата в покое, — Ясь подошёл и отцепил руку пономаря от рукава Алексея, — вы не имеете права его трогать.
— Твоего брата, вот как? — служитель будто незаметно переступил, перемещаясь так, чтобы отрезать детям путь к выходу, — этот мальчик действительно твой брат? Не очень-то похож.
Ясь посмотрел на него холодно.
— Если хотите, спросите об этом у нашего отца.
— Охотно… — в голосе, правда, уже слышались некоторые сомнения, — где же мне его найти и как его имя?
— А здесь как раз недалеко, — вздёрнула подбородок Лизанька, и быстро, но величественно, как корабль с баржами, протащила мальчиков мимо смешавшегося злоумышленника к выходу.
— Наш отец — Феликс Дзержинский, — бросил через плечо Ясь, — захотите — найдёте.
Оказавшись на улице, все трое глубоко вздохнули, а затем быстрым шагом — бежать всё же не стали, чтоб не принял кто из прохожих за воришек — пересекли церковный двор. Только за воротами Алексей почувствовал, какой его, в такой-то солнечный день, бьёт озноб.
— Ну что, вспомнил, почему тебе нельзя в церковь?
Это был странный вопрос, учитывая, что Лизанька об этом знать не могла.
— Лиза, я…
— Хорошо прогулялись… Ничего, вот сейчас обо всём и расскажем. Надеюсь, получим не очень сильную выволочку.
— Зачем? Зачем об этом рассказывать? Лиза, спасибо тебе огромное, но теперь давай поскорее забудем об этой гадкой неприятности. Этот человек пьян, вот и вёл себя как…
«С замиранием сердца ждал я, когда начнет расплываться в глазах матово сияющий плафон. Десять кубов помчались по моей крови прямо к сердцу, прямо к мозгу, к каждому нерву, к каждой клетке. Скоро реки моих вен понесут меня самого в ту сторону, куда устремился ты — туда, где все они сливаются с чёрной рекой Стикс…».
Трое ученых из Венесуэльского географического общества затеяли спор. Яблоком раздора стала знаменитая южноамериканская река Ориноко. Где у нее исток, а где устье? Куда она движется? Ученые — люди пылкие, неудержимые. От слов быстро перешли к делу — решили проверить все сами. А ведь могло дойти и до поножовщины. Но в пути к ним примкнули люди посторонние, со своими целями и проблемами — и завертелось… Индейцы, каторжники, плотоядные рептилии и романтические страсти превратили географическую миссию в непредсказуемый авантюрный вояж.
В настоящей книге американский историк, славист и византист Фрэнсис Дворник анализирует события, происходившие в Центральной и Восточной Европе в X–XI вв., когда формировались национальные интересы живших на этих территориях славянских племен. Родившаяся в языческом Риме и с готовностью принятая Римом христианским идея создания в Центральной Европе сильного славянского государства, сравнимого с Германией, оказалась необычно живучей. Ее пытались воплотить Пясты, Пржемыслиды, Люксембурга, Анжуйцы, Ягеллоны и уже в XVII в.
Как же тяжело шестнадцатилетней девушке подчиняться строгим правилам закрытой монастырской школы! Особенно если в ней бурлит кровь отца — путешественника, капитана корабля. Особенно когда отец пропал без вести в африканской экспедиции. Коллективно сочиненный гипертекстовый дамский роман.
Мы едим по нескольку раз в день, мы изобретаем новые блюда и совершенствуем способы приготовления старых, мы изучаем кулинарное искусство и пробуем кухню других стран и континентов, но при этом даже не обращаем внимания на то, как тесно история еды связана с историей цивилизации. Кажется, что и нет никакой связи и у еды нет никакой истории. На самом деле история есть – и еще какая! Наша еда эволюционировала, то есть развивалась вместе с нами. Между куском мяса, случайно упавшим в костер в незапамятные времена и современным стриплойном существует огромная разница, и в то же время между ними сквозь века и тысячелетия прослеживается родственная связь.
Видный британский историк Эрнл Брэдфорд, специалист по Средиземноморью, живо и наглядно описал в своей книге историю рыцарей Суверенного военного ордена святого Иоанна Иерусалимского, Родосского и Мальтийского. Начав с основания ордена братом Жераром во время Крестовых походов, автор прослеживает его взлеты и поражения на протяжении многих веков существования, рассказывает, как орден скитался по миру после изгнания из Иерусалима, потом с Родоса и Мальты. Военная доблесть ордена достигла высшей точки, когда рыцари добились потрясающей победы над турками, оправдав свое название щита Европы.
Разбирая пыльные коробки в подвале антикварной лавки, Андре и Эллен натыкаются на старый и довольно ржавый шлем. Антиквар Архонт Дюваль припоминает, что его появление в лавке связано с русским князем Александром Невским. Так ли это, вы узнаете из этой истории. Также вы побываете на поле сражения одной из самых известных русских битв и поймете, откуда же у русского князя такое необычное имя. История о великом князе Александре Ярославиче Невском. Основано на исторических событиях и фактах.