Приёмыши революции - [228]
Катарина нахмурилась.
— Это грустно, несомненно. Но ты виновен в случившемся? Вероятно, нет, раз тебя тогда не было на свете. И если это не была твоя семья… Так какая тебе разница?
— Катарина! Погибли люди. Так нельзя говорить.
— Извини, я не умею скорбеть обо всём мире. Я знаю, что ради приличия нужно сделать печальное лицо, проходя мимо свежей могилы или места несчастного случая, но ведь чаще всего это лживо, если мы на самом деле не испытываем боли.
— Я испытываю боль. Просто… нет, вообще незачем об этом говорить. Я не могу объяснить, пока не могу. Забудь лучше об этом. Я не буду никому портить праздничное настроение, обещаю.
— Ладно, забыла. Ты тогда тоже постарайся забыть. Ни о чём не следует скорбеть вечно.
Катарина отбежала к Лилии Богумиловне, будто бы посмотреть, как там Франциск, сколько-то понести его на руках. Ясное дело, спросит у неё об истории этого места. Катарина умная, много видит, умеет сопоставлять… Она может догадаться, с неё вполне станется. С выучкой её матери, как знать, не захочет ли она как-то использовать свою догадку… Алексей отбросил эти мысли, как отбрасывают от себя жабу. Они живут под одной крышей, как семья. В высшей степени бессовестно думать подобное о своей сестре.
Ванька проводил Катарину долгим взглядом, лицо его при этом было серьёзным, странным. Ицхак даже затормошил его.
— Что за язык это у них, говоришь? Французский? Трудно учить?
— Вань, ты чего?
— Замечательная девчонка. Бабка моя говорила — в кого-то господь кладёт стекляшку, в кого-то жемчужину, а в кого-то алмаз. Обидно, что с нею не поговоришь толком.
— Твоя бабка ювелиром, что ли, была?
— Коль, отстань.
— Да она ж мелкая! Ей сколько? 12?
— Ну мозгов побольше, кажется, чем у некоторых тут… взрослых уж больно…
— И как ты это понял, если она тарабарит не по-нашему?
— По лицу. Отстань, говорю.
— Минус один, — шепнул Ицхак Алексею.
— Что?
— Минус один из вариантов невест, говорю. Катарина нравится Ваньке. А Ванька такой человек, что не отступится.
— А Катарина такой человек, что пошлёт и его, и тебя с этими глупостями. Кажется, она замуж пока не собирается.
— Ты всё равно уже прохлопал.
В таких пикировках в основном и дошли до места. Взрослые постоянно кричали, чтоб не уходили сильно вперёд, но поскольку сами то и дело останавливались то там, то сям, помогало не очень, тем более было, действительно, довольно людно и шумно, хотя по словам Ваньки это «очень пустынно сегодня». Колька, натура деятельная, то и дело убегал куда-нибудь, как не терялся и потом возвращался к ним — загадка, чутьё, наверное. В очередной раз вернулся с огромными, горящими глазами:
— Ребята, там самолёт!
— Где, где?
— Ну понятно, самолёт! Тут же ангары, тут учения всякие проходили…
— Да он снаружи! Вроде, даже прокатиться можно…
— Брешешь!
— Ну, пошли посмотрим…
Лилия Богумиловна, не слышавшая, о чём речь, но уже нутром чующая какую-то авантюру, звала их, но услышана, конечно же, не была.
«Фарман» был старенький, на нём, конечно, подновили лак, подлатали обшивку, но ощущение возраста никуда не делось. И это внушало уважение, это было ощущением силы. Алексей ясно ощутил, как у него забегали мурашки по всему телу, когда ещё издали, из-за спин собравшихся зевак он увидел побитую временем, неказистую и величественную машину. Странно, у него не было ни малейшего сомнения — и эта конструкция способна подняться в воздух, вознести человека над землёй? — он чувствовал, он знал, что это так. Было удивительно в этот момент вспомнить, что он до сих пор вообще преступно мало задумывался об авиации. Как такое могло быть? Он много думал о паровозах, он был влюблён в корабли, а самолёты, истинное чудо человеческого гения, словно существовали в каком-то другом мире! Хотя ведь он слышал о показательных полётах, об Авиационном клубе, он мог вспомнить имена Сикорского, Нестерова… Наверное, это было исключительно для того, чтоб такое потрясение испытал он теперь. Он очнулся, осознав, что друзья протащили его во внешний ряд, и что это к ним обращается немолодой пилот, на которого они сперва подумали, что это просто механик.
— Что, молодёжь, ближе не подходите? Не кусаюсь. Он тоже не кусается. Хотите узнать, как самолёт в небо поднимается?
— Конечно!
— А я знаю!
— Ну-ка, ну-ка, расскажи!
Матюшин отец, оказалось, работал одно время на постройке ангаров, насмотрелся на самолёты и наслушался на них.
— Он в войне, наверное, участвовал… — благоговейно шептал Колька, поглаживая балки ферменных крыльев. Тут не нужно было даже уточнять, в какой, не важно.
— А он и сейчас летает, да?
— Вообще-то списан уже. Отлетали они своё, старики. Это так, публике на потеху. Ну, круг небольшой над полем можно… Не далее вон, крышу ту видите? Но вы, ребят, всё равно не мечтайте. Возрастом малы.
— Мне шестнадцать! — возмутился Ванька.
— Ну, шестнадцать — это уже более-менее… Но всё равно мало. Случись чего…
— А что случится-то? — откликнулся кто-то сзади, — плохо водишь, что ли?
— Мой отец в шестнадцать всю семью кормил, а мне нельзя на самолёте прокатиться? Может быть, другого случая и не выпадет?
— У тебя жизнь впереди… Много чего ещё выпадет. Я, чтоб вы посмотрели, могу разок, но, извините, без пассажиров.
«С замиранием сердца ждал я, когда начнет расплываться в глазах матово сияющий плафон. Десять кубов помчались по моей крови прямо к сердцу, прямо к мозгу, к каждому нерву, к каждой клетке. Скоро реки моих вен понесут меня самого в ту сторону, куда устремился ты — туда, где все они сливаются с чёрной рекой Стикс…».
Трое ученых из Венесуэльского географического общества затеяли спор. Яблоком раздора стала знаменитая южноамериканская река Ориноко. Где у нее исток, а где устье? Куда она движется? Ученые — люди пылкие, неудержимые. От слов быстро перешли к делу — решили проверить все сами. А ведь могло дойти и до поножовщины. Но в пути к ним примкнули люди посторонние, со своими целями и проблемами — и завертелось… Индейцы, каторжники, плотоядные рептилии и романтические страсти превратили географическую миссию в непредсказуемый авантюрный вояж.
В настоящей книге американский историк, славист и византист Фрэнсис Дворник анализирует события, происходившие в Центральной и Восточной Европе в X–XI вв., когда формировались национальные интересы живших на этих территориях славянских племен. Родившаяся в языческом Риме и с готовностью принятая Римом христианским идея создания в Центральной Европе сильного славянского государства, сравнимого с Германией, оказалась необычно живучей. Ее пытались воплотить Пясты, Пржемыслиды, Люксембурга, Анжуйцы, Ягеллоны и уже в XVII в.
Как же тяжело шестнадцатилетней девушке подчиняться строгим правилам закрытой монастырской школы! Особенно если в ней бурлит кровь отца — путешественника, капитана корабля. Особенно когда отец пропал без вести в африканской экспедиции. Коллективно сочиненный гипертекстовый дамский роман.
Мы едим по нескольку раз в день, мы изобретаем новые блюда и совершенствуем способы приготовления старых, мы изучаем кулинарное искусство и пробуем кухню других стран и континентов, но при этом даже не обращаем внимания на то, как тесно история еды связана с историей цивилизации. Кажется, что и нет никакой связи и у еды нет никакой истории. На самом деле история есть – и еще какая! Наша еда эволюционировала, то есть развивалась вместе с нами. Между куском мяса, случайно упавшим в костер в незапамятные времена и современным стриплойном существует огромная разница, и в то же время между ними сквозь века и тысячелетия прослеживается родственная связь.
Видный британский историк Эрнл Брэдфорд, специалист по Средиземноморью, живо и наглядно описал в своей книге историю рыцарей Суверенного военного ордена святого Иоанна Иерусалимского, Родосского и Мальтийского. Начав с основания ордена братом Жераром во время Крестовых походов, автор прослеживает его взлеты и поражения на протяжении многих веков существования, рассказывает, как орден скитался по миру после изгнания из Иерусалима, потом с Родоса и Мальты. Военная доблесть ордена достигла высшей точки, когда рыцари добились потрясающей победы над турками, оправдав свое название щита Европы.
Разбирая пыльные коробки в подвале антикварной лавки, Андре и Эллен натыкаются на старый и довольно ржавый шлем. Антиквар Архонт Дюваль припоминает, что его появление в лавке связано с русским князем Александром Невским. Так ли это, вы узнаете из этой истории. Также вы побываете на поле сражения одной из самых известных русских битв и поймете, откуда же у русского князя такое необычное имя. История о великом князе Александре Ярославиче Невском. Основано на исторических событиях и фактах.