Придворный - [169]
«Ты, сладчайшая связь мира, посредство между небесным и земным, благосклонным смягчением преклоняешь горние добродетели к управлению тем, что ниже их, и, обращая мысли смертных к их первоначалу, их с ним сопрягаешь. Ты приводишь в согласие стихии, побуждая природу производить то, что рождается в преемстве жизни. Ты соединяешь разделенное, несовершенному даешь совершенство, неподобному – подобие, враждующему – дружбу, земле – плоды, морю – спокойствие, небу – животворный свет. Ты отец истинных наслаждений, милостей, мира, кротости, благоволения; ты враг грубой дикости, лени, – одним словом, ты начало и конец всякого блага. И поскольку тебе угодно обитать в цвете прекрасных тел и прекрасных душ и оттуда порой помалу являть себя глазам и умам достойных тебя видеть, думаю, что твоя обитель сейчас – здесь, среди нас» (IV, 70).
Участников беседы, и в их лице читателей книги, автор призывает увидеть в самих себе обитель высшей, Божественной Любви, создавшей и устроившей мир, – Любви, которая, по известнейшему слову Данте, «движет Солнцем и иными звездами»[89]. Сообразно этому и следует всем, государям и подданным, большим и малым, понимать свое предназначение. Вот для чего автор хочет, чтобы его придворный «был влюблен». Любовь, поднимаясь в его уме каждый раз до своих надмирных высот, будет наставлять его, не давая ему уклониться от своего истинного призвания.
В годы, когда начинает складываться абсолютизм, когда Европе грозят невиданные прежде по беспощадности религиозные войны, когда душа христианской цивилизации растлевается уничтожением цивилизаций Америки и черной работорговлей, Кастильоне упорно торит пути сохранения человеческого самостояния. Ему кажется, что небольшие, не обросшие чиновничьим аппаратом итальянские государства, в которых государь остается доступным для своих подданных, еще дают такую возможность. Но чтобы она стала реальной, рыцарство должно обрести ту цельность жизни и самосознания, которую предлагала этика трубадуров. Кастильоне дает новое развитие этике благородной любви. Рыцари должны стать поэтами – и не просто для приятного времяпровождения при дворе (хотя начинает Кастильоне именно с этого), но чтобы поэзия и одушевляющая ее любовь освящали их отношение к миру, к господину, к равным и низшим, к другу и врагу, делали их воинскую отвагу праведной, благородной, не чуждой милосердия и бережного уважения к трудам мирных людей. Ведь влюбленный смотрит на все и на всех светлым взглядом и ради той, которую он возвышенно любит, не может проявить себя жестоким, алчным, наглым перед любым земным существом.
Вот какие уроки мог извлечь из книги Кастильоне внимательный читатель-современник. Могут пригодиться они и нам с вами.
Есть смутный слух о том, что русский перевод «Придворного» появился еще в начале XVII века[90]. Никаких вещественных следов его никто не указал. Если этот слух не является плодом вымысла или недоразумения, такой перевод мог быть связан с первой попыткой приобщить русских дворян к европейскому образованию, предпринятой в 1602 году царем Борисом Годуновым. Ни один из восемнадцати молодых дворян, посланных им тогда для обучения во Францию, Англию и Германию, на родину не вернулся[91]; однако кто-то из них, добившись успеха в изучении языков, перевел книгу, находившуюся тогда в зените популярности, или с оригинала, или с одного из европейских переводов. В таком случае эта рукопись, возможно, поныне хранится в одной из старинных библиотек Европы.
То, что книгу Кастильоне не попытались перевести у нас ни в период реформ Петра, ни в течение остального XVIII века, не слишком удивляет. Русскому читателю могли показаться совершенно непонятными, например, слова о «целомудренной любви», а участие женщин на равных в беседе с мужчинами – предосудительным[92]. Рассуждения о том, что придворный должен уйти от господина, который приказывает делать нечто бесчестное (II, 23), звучали в абсолютистской России как крамола. Опасение русским цензорам могло внушать и то обстоятельство, что «Придворный» продолжал числиться в «Индексе запрещенных книг» католической церкви.
Исследователи-филологи отмечают несомненное влияние Кастильоне в мемуарах Екатерины II, написанных на французском и обращенных к европейскому читателю; но это остается фактом немецкой, а не русской культурной истории. На родине принцессы Софии, будущей императрицы всероссийской, «Придворный» и в XVIII веке продолжал пользоваться громадным уважением. Но в Россию он не проник даже в екатерининское царствование. Читая (и почитая) европейских авторов, ценивших Кастильоне и ссылавшихся на него, наши интеллектуалы того времени сами до его книги не добирались. Ее не упоминают ни «русский путешественник» Николай Карамзин, ни Константин Батюшков, прекрасно знавший итальянский язык и литературу и проживший несколько лет в Италии, ни Василий Жуковский (называем имена самых европейски ориентированных наших литераторов). Не найдем мы ссылок на «Придворного» и в сочинениях Пушкина.
И все-таки нельзя сказать, что огромное влияние, которое оказала книга Кастильоне на культуру Европы, не бросило никакого отблеска на культуру русскую. Через своих учителей начала XIX века – французских и английских авторов – развитые представители русского дворянства восприняли идущую от Кастильоне идею благородной непринужденности (или «небрежности»), свободы, простоты в манере держать себя и одеваться, в делах воинской доблести, в искусстве. Естественной парой этой непринужденности мыслилась «грация» – еще один знакомый нам термин Кастильоне.
В настоящей книге публикуется двадцать один фарс, время создания которых относится к XIII—XVI векам. Произведения этого театрального жанра, широко распространенные в средние века, по сути дела, незнакомы нашему читателю. Переводы, включенные в сборник, сделаны специально для данного издания и публикуются впервые.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В стихах, предпосланных первому собранию сочинений Шекспира, вышедшему в свет в 1623 году, знаменитый английский драматург Бен Джонсон сказал: "Он принадлежит не одному веку, но всем временам" Слова эти, прозвучавшие через семь лет после смерти великого творца "Гамлета" и "Короля Лира", оказались пророческими. В истории театра нового времени не было и нет фигуры крупнее Шекспира. Конечно, не следует думать, что все остальные писатели того времени были лишь блеклыми копиями великого драматурга и что их творения лишь занимают отведенное им место на книжной полке, уже давно не интересуя читателей и театральных зрителей.
В книге представлены два редких и ценных письменных памятника конца XVI века. Автором первого сочинения является князь, литовский магнат Николай-Христофор Радзивилл Сиротка (1549–1616 гг.), второго — чешский дворянин Вратислав из Дмитровичей (ум. в 1635 г.).Оба исторических источника представляют значительный интерес не только для историков, но и для всех мыслящих и любознательных читателей.
К числу наиболее популярных и в то же время самобытных немецких народных книг относится «Фортунат». Первое известное нам издание этой книги датировано 1509 г. Действие романа развертывается до начала XVI в., оно относится к тому времени, когда Константинополь еще не был завоеван турками, а испанцы вели войну с гранадскими маврами. Автору «Фортуната» доставляет несомненное удовольствие называть все новые и новые города, по которым странствуют его герои. Хорошо известно, насколько в эпоху Возрождения был велик интерес широких читательских кругов к многообразному земному миру.
«Сага о гренландцах» и «Сага об Эйрике рыжем»— главный источник сведений об открытии Америки в конце Х в. Поэтому они издавна привлекали внимание ученых, много раз издавались и переводились на разные языки, и о них есть огромная литература. Содержание этих двух саг в общих чертах совпадает: в них рассказывается о тех же людях — Эйрике Рыжем, основателе исландской колонии в Гренландии, его сыновьях Лейве, Торстейне и Торвальде, жене Торстейна Гудрид и ее втором муже Торфинне Карлсефни — и о тех же событиях — колонизации Гренландии и поездках в Виноградную Страну, то есть в Северную Америку.
Владимир Яковлевич Пропп – выдающийся отечественный филолог, профессор Ленинградского университета. Один из основоположников структурно-типологического подхода в фольклористике, в дальнейшем получившего широкое применение в литературоведении. Труды В. Я. Проппа по изучению фольклора («Морфология сказки», «Исторические корни волшебной сказки», «Русский героический эпос», «Русские аграрные праздники») вошли в золотой фонд мировой науки ХХ века. В книгах, посвященных волшебной сказке, В. Я. Пропп отказывается от традиционных подходов к изучению явлений устного народного творчества и обращается сначала к анализу структурных элементов жанра, а затем к его истокам, устанавливая типологическое сходство между волшебной сказкой и обрядами инициации.
Канадский ученый, эколог и политолог Вацлав Смил знаменит своими работами о связи энергетики с экологией, демографией и реальной политикой, а также виртуозным умением обращаться с большими массивами статистических данных. Эта книга, которая так восхитила Билла Гейтса, обобщает самые интересные материалы, которые Смил пишет для журнала IEEE Spectrum – одного из ведущих научно-инженерных изданий мира, и представляет собой актуальное руководство для понимания истинного положения дел на нашей планете.
Наша сегодняшняя жизнь перенасыщена информацией, однако большинство людей все же не знают, как на самом деле устроен наш мир. Эта книга освещает основные темы, связанные с обеспечением нашего выживания и благополучия: энергия, производство продуктов питания, важнейшие долговечные материалы, глобализация, оценка рисков, окружающая среда и будущее человека. Поиск эффективного решения проблем требует изучения фактов — мы узнаем, например, что глобализация не была неизбежной и что наше общество все сильнее зависит от ископаемого топлива, поэтому любые обещания декарбонизации к 2050 году — не более чем сказка.
«Эта книга посвящена захватывающей и важной для любого человека теме – осознанию себя как части общества и рассмотрению самого феномена общества под лупой эволюционных процессов в животном мире. Марк Моффетт сравнивает человеческое общество с социальными образованиями общественных насекомых, и эти сравнения вполне уместны. И его последующий интерес к устройству социальных систем у широкого круга позвоночных, от рыб до человекообразных обезьян, не случаен. Как эволюциониста, его интересы связаны с выявлением причин и факторов, влияющих на трансформации социального поведения у разных таксонов, роли экологии в усложнении общественных связей, с поиском связей между морфологическими и психологическими преобразованиями, в конечном итоге приведших к возникновению нашего вида.