Придворный - [167]
Теперь попытаемся объяснить присутствие в «Придворном» тем, которые на поверхностный взгляд могут показаться посторонними основному содержанию книги.
Чем объясняется, например, пространная апология женщин, далеко выходящая за пределы обсуждения качеств именно придворной дамы? Кастильоне просто хочет понравиться читательницам? Даже если хочет, главное не в этом; но, сам будучи и военным, и дипломатом, он по опыту знает, что женщины участвуют в политике подчас действеннее и властнее, чем рыцарь в латах или посол в бархатной мантии. Итальянские войны дали тому массу примеров. Когда мужчины чувствовали себя щепками во власти бури, бросаемыми туда и сюда, и никто из носящих оружие не был уверен, что ему не придется завтра обнажить меч против родственника или друга, большое значение приобретала неформальная дипломатия женщин.
Мы не говорим сейчас об авантюристках и обольстительницах, которых всегда и везде в истории использовали для шпионажа и интриг. Были они и при тех дворах, где Кастильоне приходилось служить или бывать. Но думает он не о таких, и важно для него другое. Высшие дамы из знатных фамилий, тесно породненных друг с другом, предпринимали массу усилий для сохранения уз родства и взаимопомощи, для облегчения мужчинам путей к восстановлению мира. Они смягчали ходатайствами суровость пап и королей, предупреждали друг друга об опасности, грозившей мужчинам, принимали изгнанников – равно со «своей» стороны и с «чужой», выхаживали раненых и утешали пленников. Враг мог через недолгое время превратиться в союзника и наоборот, а ведь нередко он был родственником или давним гостем. Мужчина, от простого рыцаря до короля (вспомним Франциска I при Павии) мог попасть в плен; пленивший мог держать его у себя с расчетом на выкуп или как заложника, – но комфорт, сытость, здоровье пленника напрямую зависели от госпожи дома. Кастильоне, неоднократно принимавший живое участие в судьбе пленных, как свидетельствует его переписка, каждый раз объединял собственные усилия с хлопотами знатных женщин.
Пройдет семь месяцев после его смерти, и кровавая война Империи и Франции, стоившая здоровья и жизни ему самому, завершится «Пактом дам» (это название так и закрепится в истории). О достижении взаимоприемлемых условий мира будут договариваться не оба монарха-соперника, – но, чтобы мужчины могли «сохранить лицо», переступая через те или иные сделанные ранее заявления, дело возьмут на себя мать Франциска I принцесса Луиза Савойская и тетка императора Карла герцогиня Маргарита Австрийская.
Еще одна увлекающая Кастильоне тема – канон итальянского языка. Читателю, мало знакомому с итальянскими реалиями, может показаться, что ей уделено непропорционально большое место. Но оно не выглядит слишком большим, если учитывать понимание автором политики как искусства общения. История Италии полностью оправдывает этот подход, ибо еще и теперь, в век сильнейшего развития массовых коммуникаций, в повседневной жизни Апеннинского полуострова на всех уровнях, от парламента до самых маленьких коллективов и отдельных семей, продолжает проявляться региональный антагонизм, традиционная неприязнь между северянами и южанами, носителями различных местных культур, характеров, темпераментов, обычаев, диалектов и подходов к тому, какой должна быть правильная итальянская речь. Это ставит серьезные препятствия моральному (да и не только моральному) единству страны, которое – и итальянцы признают это сами – так и не сложилось более чем за полтора века единства государственного. Доводы Кастильоне[86] и сегодня звучат злободневно; такт и взвешенность, проявленные им в языковом вопросе, и по сей день не стали достоянием миллионов итальянцев.
Также и целая диссертация о комическом, о видах шуток и правилах их применения, занимающая больше половины второй книги, – не просто повод разбавить изложение изрядным количеством анекдотов. Обстоятельность, с которой Кастильоне работает над темой комического, не оставляет сомнения в том, что за ней стоит серьезное намерение, отнюдь не постороннее общему замыслу книги. Хорошо известно, что в Средневековье, а еще, вероятно, больше – в ту переходную эпоху, какой был XVI век, люди сильнейшим образом нуждались в смехе. Кажется, эта потребность возрастала пропорционально уровню окружающего страдания от войн, смертоносных болезней и голода – всего того, чем эпоха Итальянских войн была чрезвычайно богата. К физическому и моральному страданию в чистом виде добавлялось, особенно в среде правящего класса, мучительное чувство ответственности за ошибочные или неправедные политические решения, влекшие порой муки и смерть тысяч людей. Заглушая боль совести, иные итальянские государи нуждались в смехе, как в наркотике, отчего шуты могли приобретать при дворах неожиданно большой вес (как, например, многократно упомянутый в «Придворном» фра Мариано у папы Льва Х) или претендовать на занятие высоких должностей (вспомним разговор Юлия II cо своим шутом Прото ди Лукка (II, 62)). Несколько позже, в 1580-е годы, но отражая ситуацию, сложившуюся в течение столетия, североитальянский литератор Томазо Гардзони напишет: «Ныне, в новое время, шутовство настолько выросло в цене, что у господских столов шутов толпится больше, чем любого рода талантливых людей»
В книге публикуются переводы наиболее характерных и ценных памятников византийской литературы IV–IX веков, в том числе Василия Кесарийского, Григория Назианзина, Романа Сладкопевца, Иоанна Златоуста и др. Большинство текстов впервые появляются на русском языке. В исследовательских статьях рассматриваются жанры византийской литературы, как то: жития, летописи, гимны, эпиграммы, басни, письма. Показана их связь с античной художественной традицией. Ответственный редактор Л.А. Фрейберг.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В стихах, предпосланных первому собранию сочинений Шекспира, вышедшему в свет в 1623 году, знаменитый английский драматург Бен Джонсон сказал: "Он принадлежит не одному веку, но всем временам" Слова эти, прозвучавшие через семь лет после смерти великого творца "Гамлета" и "Короля Лира", оказались пророческими. В истории театра нового времени не было и нет фигуры крупнее Шекспира. Конечно, не следует думать, что все остальные писатели того времени были лишь блеклыми копиями великого драматурга и что их творения лишь занимают отведенное им место на книжной полке, уже давно не интересуя читателей и театральных зрителей.
В книге представлены два редких и ценных письменных памятника конца XVI века. Автором первого сочинения является князь, литовский магнат Николай-Христофор Радзивилл Сиротка (1549–1616 гг.), второго — чешский дворянин Вратислав из Дмитровичей (ум. в 1635 г.).Оба исторических источника представляют значительный интерес не только для историков, но и для всех мыслящих и любознательных читателей.
К числу наиболее популярных и в то же время самобытных немецких народных книг относится «Фортунат». Первое известное нам издание этой книги датировано 1509 г. Действие романа развертывается до начала XVI в., оно относится к тому времени, когда Константинополь еще не был завоеван турками, а испанцы вели войну с гранадскими маврами. Автору «Фортуната» доставляет несомненное удовольствие называть все новые и новые города, по которым странствуют его герои. Хорошо известно, насколько в эпоху Возрождения был велик интерес широких читательских кругов к многообразному земному миру.
«Сага о гренландцах» и «Сага об Эйрике рыжем»— главный источник сведений об открытии Америки в конце Х в. Поэтому они издавна привлекали внимание ученых, много раз издавались и переводились на разные языки, и о них есть огромная литература. Содержание этих двух саг в общих чертах совпадает: в них рассказывается о тех же людях — Эйрике Рыжем, основателе исландской колонии в Гренландии, его сыновьях Лейве, Торстейне и Торвальде, жене Торстейна Гудрид и ее втором муже Торфинне Карлсефни — и о тех же событиях — колонизации Гренландии и поездках в Виноградную Страну, то есть в Северную Америку.
Владимир Яковлевич Пропп – выдающийся отечественный филолог, профессор Ленинградского университета. Один из основоположников структурно-типологического подхода в фольклористике, в дальнейшем получившего широкое применение в литературоведении. Труды В. Я. Проппа по изучению фольклора («Морфология сказки», «Исторические корни волшебной сказки», «Русский героический эпос», «Русские аграрные праздники») вошли в золотой фонд мировой науки ХХ века. В книгах, посвященных волшебной сказке, В. Я. Пропп отказывается от традиционных подходов к изучению явлений устного народного творчества и обращается сначала к анализу структурных элементов жанра, а затем к его истокам, устанавливая типологическое сходство между волшебной сказкой и обрядами инициации.
Канадский ученый, эколог и политолог Вацлав Смил знаменит своими работами о связи энергетики с экологией, демографией и реальной политикой, а также виртуозным умением обращаться с большими массивами статистических данных. Эта книга, которая так восхитила Билла Гейтса, обобщает самые интересные материалы, которые Смил пишет для журнала IEEE Spectrum – одного из ведущих научно-инженерных изданий мира, и представляет собой актуальное руководство для понимания истинного положения дел на нашей планете.
Наша сегодняшняя жизнь перенасыщена информацией, однако большинство людей все же не знают, как на самом деле устроен наш мир. Эта книга освещает основные темы, связанные с обеспечением нашего выживания и благополучия: энергия, производство продуктов питания, важнейшие долговечные материалы, глобализация, оценка рисков, окружающая среда и будущее человека. Поиск эффективного решения проблем требует изучения фактов — мы узнаем, например, что глобализация не была неизбежной и что наше общество все сильнее зависит от ископаемого топлива, поэтому любые обещания декарбонизации к 2050 году — не более чем сказка.
«Эта книга посвящена захватывающей и важной для любого человека теме – осознанию себя как части общества и рассмотрению самого феномена общества под лупой эволюционных процессов в животном мире. Марк Моффетт сравнивает человеческое общество с социальными образованиями общественных насекомых, и эти сравнения вполне уместны. И его последующий интерес к устройству социальных систем у широкого круга позвоночных, от рыб до человекообразных обезьян, не случаен. Как эволюциониста, его интересы связаны с выявлением причин и факторов, влияющих на трансформации социального поведения у разных таксонов, роли экологии в усложнении общественных связей, с поиском связей между морфологическими и психологическими преобразованиями, в конечном итоге приведших к возникновению нашего вида.