Причеши меня - [51]

Есть и жанры, где объяснения не только не критичны — наоборот, они могут всё испортить. Яркий пример — магический реализм, где почти у каждого события может быть несколько трактовок. Серый Дом Мариам Петросян потерял бы половину очарования, если бы мы четко знали, что вся его мистика — галлюцинации от зелий, которые принимают воспитанники на досуге. Вторую половину он потерял бы, если бы «прыгуны и ходоки» оказались экстрасенсами или высшими существами. Эта тема настолько интересная, что я вывела ее в отдельный материал.

Выбор стоит и перед вами: объяснять фантдопущение? Нет? Если ваша книга не в жанре магического реализма, я бы посоветовала хотя бы пробовать. И читателя порадуете — и наверняка узнаете что-то новое о науке.

Не только донести, но и бросить (кольцо в Мордор)

Почти у любой истории — порой даже у созерцательной зарисовки о природе — должна быть кульминация, но, как ни странно, иногда авторы совершенно спокойно обходятся без нее. Особенно когда героев с уникальными линиями несколько и кульминация у каждого своя. В таких случаях оставить без нее могут кого-то одного.

Казалось бы, такое невозможно: это высшая точка напряжения, где разрешается конфликт, момент, когда мы хватаем валидол. И все же порой по разным причинам авторы бросают персонажа… например, на подходе к этому пику. Как Фрэнсис Ча, автор романа «Будь у меня твое лицо». У нее четыре главные героини, но действительно проходит полный путь только одна: она теряет мечту, к которой все это время шла. Три другие только подступают к переломному моменту — и их линии обрываются. Хотя преодоление завершило бы их внутреннюю трансформацию и, скорее всего, произвело бы более мощный эффект на читателя.

Кто-то вот так останавливается из страха не вытянуть. Кто-то — от незнания, что делать дальше, и неготовности задаваться этим вопросом. Кто-то планирует продолжение, но не сейчас, а «когда-нибудь, когда придумает». А кто-то просто не до конца понимает сюжетную механику.

Между таким «обрывом» и открытым финалом есть разница. Настоящий открытый финал — непростой прием, прелесть которого в том, что он одновременно дает ответы на часть вопросов и дразнит, напоминая о течении жизни и о том, насколько она загадочна. Понять, что перед нами не «обрыв», а крутой, беспощадный открытый финал, просто: у нас больше нет вопросов к пути героя и к тому, что он точно разрешит конфликт. Да, он еще не убил дракона, но уже решился это сделать (или, наоборот, подружиться с ним, ну мало ли). Он еще не слился с возлюбленной (-ым) в объятии, но понял, что человек ему нужен, и вот-вот рванет за ним на другой конец света (а уж как его встретят — открытый финал!). Он еще не понял, как изменить злую Систему, но уже не отступится от борьбы.

В одном из моих романов, вестерновом фэнтези «Рыцарь умер дважды», юная Эмма всю жизнь живет в тени более бойкой сестры-близнеца Джейн. Позже та таинственно умирает, вернувшись с прогулки со вспоротым животом, но не пожелав назвать имя убийцы. Выполняя последнюю ее волю, Эмма отправляется к заброшенному индейскому поселению — и находит портал в другой мир. На нее обрушивается чудовищная правда: сестра о нем давно знала, сбегала туда вот уже несколько лет кряду, и ранили ее именно там, на войне. Более того, сестру в том мире обожествляли и считали эдакой «Орлеанской девой» (не очень оправданно, но аборигены обладали слабой способностью к критическому мышлению и вдобавок очень нуждались в чуде, а чем не чудо девочка, которая принесла в их мир антисептики и пистолеты?). Пытаясь выпутаться из всей этой истории, Эмма проходит немалый путь — и даже добивается примирения сторон. Она становится решительнее, храбрее, во многом меняет взгляд и на себя, и на сестру — и на самых последних страницах перед ней открывается перспектива весьма и весьма соблазнительного будущего, подходящего именно такой новой ей… Но шагнет ли она в него? Этого читатель не знает. И все же догадаться может, потому что путь закончен.

Как понять, что завершать историю рано? Линия героя выглядит неполной: например, он не осознал чего-то, к чему его вели, а для разрешения конфликта это важно. Казалось бы, Фродо и Сэм столько преодолели по пути к горе, и можно было бы там их и оставить, чтобы мы мучительно гадали, выкинут ли они кольцо. Нет. Нельзя. Сцена, где на Фродо нападает Голлум, — одна из ключевых, без нее текст потерял бы одну из глобальных сквозных идей: каждая жизнь, даже самая скатившаяся, ценна (но необязательно, чтобы сутью ценности стало последующее покаяние). Хотя палец жалко.

Вместе с тем, как ни удивительно, существуют книги, где явной, доминирующей кульминации нет и, более того, места, где она могла бы быть, не предусмотрено. Вопреки этому феномену читаются они прекрасно, будят сильные эмоции и надолго остаются в памяти. Таких книг мне вспоминается немного: например, «Жизнь А. Г.», «Дети мои», «Лето в пионерском галстуке» или моя «Теория бесконечных обезьян». Для всех них характерна интересная черта — концентрированное напряжение. Грубо говоря, их авторы чуть ли не с первой страницы сообщают: «У меня тут все плохо» — и погружают читателя в настолько тоскливую реальность персонажей, что тревогу, печаль, жалость он испытывает почти постоянно и ждет только новых и новых бурь. Ожидания оправдываются: ужасы, подстерегающие героев на пути к финалу, сами по себе тянут на маленькие кульминации. Поэтому, когда в конце персонажи наконец могут хоть немного выдохнуть и, например, просто лечь, выдыхает и читатель. Да, да, звучит так, будто книги без кульминаций самые жестокие и воплощают собой чистый стресс.