Прибалтийский излом (1918–1919). Август Винниг у колыбели эстонской и латышской государственности - [5]

Не стесняясь исторических анекдотов и почти обсценных нюансов политической физиономии тех или иных деятелей, Винниг разоблачал, а также напоминал обстоятельства появления на свет независимой Эстонии и в еще большей степени Латвии. На фоне преобладания в современной местной историографии и публицистике лакированных портретов латышских и эстонских политиков того периода такое «срывание покровов» несколько уравновешивает мифологизацию. Да и по сравнению с оправдывавшими любые действия германских властей мемуаристами из числа отставных кайзеровских генералов и статс-секретарей Винниг нередко выглядит довольно объективным, а уж преимущества взгляда очевидца, инициатора и непосредственного участника у этого типичного фаворита первой революционной волны не отнять.

При всех этих оговорках и приведенных в комментариях поправках книга Виннига остается куда менее мифологизированным описанием появления на свет независимых Эстонии и Латвии, нежели ныне транслируемая официальная версия. Сознавая недостатки приводимого здесь на русском языке немецкого взгляда на события, мы полагаем, что игнорировать их и на втором столетии истории государственности прибалтийских стран было бы попросту некорректно.

Л. В. Данник, В. В. Симиндей

Обер-президент Восточной Пруссии Август Винниг, 1920 г.

База открытых данных:

https://data.bnf.fr/en/10339674/august_winnig/

Караул кайзеровской армии у рижской ратуши.

Германская открытка, 1918 г.

Немецкие машины у Дома Черноголовых в Риге.

Германская открытка, 1918 г

3 сентября 1918 г. Открытие в Риге памятника ландштурмисту (солдату-ополченцу) в ходе празднования первой годовщины взятия города войсками Германской империи.

Германская открытка, 1918 г.

Монумент ландштурмисту «Железный солдат», изготовленный из дуба, рижане называли «деревянный Фриц».

Германская открытка, 1918 г.

Стела «освободителям Либавы». Германская открытка, 1918 г.

Предисловие автора

Август Винниг

Эти личные и выдержанные в сугубо личном тоне воспоминания времен моей деятельности в Прибалтике вовсе не претендуют на то, чтобы восприниматься как глубокое историческое исследование. Для подобной работы мне попросту не хватает материалов. К документам о политических событиях того времени доступа у меня нет. В своем описании я опираюсь на письма, которые я тогда с завидной регулярностью отправлял на одни и те же адреса, а теперь ради этой цели переписка предоставлена в мое распоряжение. Письма эти писались отнюдь не в намерении позднее использовать их в качестве исторического источника, а поэтому вовсе не исключено, что в некоторых случаях не совсем точно указаны сроки и даты, однако это касается лишь двух-трех эпизодов, где мне приходилось ограничиться лишь примерным указанием – «несколько дней назад», а при попытке выяснить точную дату я, по-видимому, не смог ее установить. Хотя в данном случае это не может иметь существенного значения, я все же хотел бы упомянуть возможность подобного варианта. Кроме этих писем я пользовался также личными заметками, ведшимися в некоторых случаях весьма подробно, а порой, наоборот, очень кратко, а потому затем дополненных по памяти. Естественно, нельзя вполне исключать ошибки и по этому поводу, хотя я полагал долгом своим действовать со всей тщательностью и ответственностью. Ошибки эти ограничиваются датами и фамилиями; истинный же ход событий – и это я хотел бы подчеркнуть со всей настойчивостью – изложен с не допускающей каких-либо сомнений точностью.

Запись и публикация моих воспоминаний в обосновании не нуждаются.

Сначала они были написаны для издаваемого мною еженедельника «Морген», где появлялись отдельными главами. В данном издании единой книгой исправлены некоторые обнаруженные с тех пор ошибки вышеупомянутого рода. Кроме того, добавлена новая, итоговая глава.

Кёнигсберг в Пруссии[4],15 марта 1921 г. А. В.

I. Как я оказался на Востоке

Почти сразу после занятия Эстляндии нашими войсками я должен был делать доклад на одном собрании в Альтоне[5]. Как и было объявлено, я должен был говорить о «Взаимопонимании между народами – против аннексий». Из-за недостатка времени я не смог в полной мере подготовиться к выступлению, в частности, я не имел возможности основательно обдумать положение, созданное нашим наступлением[6], а потому чувствовал себя несколько неуверенно. Мне было весьма желательно еще до доклада переговорить с видными членами партии[7] из Альтоны. В ходе этой беседы обсуждался также и вопрос буферных государств на Востоке. Я всегда полагал противоречившим здравому смыслу то, что называли «германской политикой в буферных государствах». Не в связи с питаемым некоторыми моими товарищами по партии благородным пиететом по отношению к решениям Венского конгресса и вовсе не из-за приверженности к принципу status quo ante bellum[8], а лишь вследствие своего убеждения, что исторический прогресс требует создания не мелких, не слишком эффективных национальных государств, а скорее формирования крупных и скоординированно управляемых экономических областей. Под этим я имею в виду: кому должны достаться приграничные территории русских, должна решать сила, однако самостоятельными становиться им не следует, это противоречило бы логике мировой истории, как и вообще весь девиз: самостоятельность малым нациям! Это было бы мудростью позавчерашнего дня, мелкобуржуазностью. Мне же возражали, что свершившимся фактом стало давно уже произошедшее восстановление польского государства