Прежде чем увянут листья - [27]

Лейтенант мнется, смущается, но Лило этого будто не замечает:

— Все здесь называют меня Лило. И ваш капитан тоже. Никому и в голову не приходит называть меня, например, фрау Риттер или как-нибудь иначе… А родители звали меня Лизелоттой.

Юрген еще не чувствует опьянения, хотя мысли его уже не такие четкие.

— Красивое имя, ничего не скажешь. Выпьем по этому поводу, — предлагает лейтенант.

Они поднимают бокалы, и Юрген касается ее губ, осторожно, вроде бы мимолетно, но Лило продолжает сидеть, подавшись к нему всем телом. Веки ее плотно сомкнуты, а рот приоткрыт.

— Ты… красивая, — шепчет Юрген.

— Тогда возьми меня! — отвечает она.

Сомнения, добрые намерения мгновенно улетучиваются. Внутреннее сопротивление, которое еще секунду назад удерживало лейтенанта, уступает желанию. Он поднимает Лило на руки, и она прижимается головой к его груди.

Позже, когда за окнами начинает смеркаться, она приподнимается на постели:

— Ты молчишь. Может, ты уже сожалеешь о том, что произошло?

И в словах ее, и в тоне Юрген улавливает иронию. А у него такая сумятица в мыслях, что для иронии не остается места. Ему не хочется смотреть ей в глаза.

— Безумие все это, настоящее безумие! Ведь мы и видим-то друг друга второй раз…

Лило встает с постели, подходит к окну:

— А сколько раз нужно встречаться, прежде чем близость перестанет быть безумием? Ты можешь мне ответить на этот вопрос?

Юрген вскакивает с постели. До Лило всего несколько шагов, ему хочется преодолеть их одним прыжком и ударить ее. Но он наталкивается на ее взгляд, и его агрессивность мигом стихает.

— У меня есть девушка, и я люблю ее, — говорит он. — Скоро свадьба. Если повезет, мне дадут здесь квартиру, и я перевезу жену сюда. Понимаешь ты это?

В ее ответе сквозит и ирония, и боль.

— Конечно, понимаю. Такие, как ты, недолго остаются в холостяках. Не бойся, никто ничего не узнает…

— Дело не в этом, — понуро возражает Юрген.

— Что, совесть заела? — спрашивает она и становится серьезной. — А что, собственно, произошло? Тебя убыло? Или, может, меня убыло? Или мы кого-то обидели? У нас был час любви, и мне наплевать, если кто-то считает это грехом.

Юрген берет ее за руку:

— Ты сочинила эту теорию в свое оправдание. Другим она не подходит.

Лило рывком высвобождает руку и бросает ему в лицо громко и насмешливо:

— Лишь иногда, не так ли? Когда случается то, что случилось сегодня с нами. Или для тех, кто в такие моменты начинает ныть о совести!

— Я не о том, — мрачно возражает Юрген. — Мне, пожалуй, лучше уйти.

Лило молчит и, только когда он уже у двери, просит:

— Нам не следует расставаться вот так. Останься хоть ненадолго. Еще светло, и соседи заметят, что ты был у меня.

— Не в этом дело.

— Конечно, не в этом… Присядь, я сварю кофе.

В конце концов Юрген остается. Он пьет крепкий и ароматный кофе и слушает Лило.

— Каждый строит крышу по-своему, — говорит она. — Без крыши нет дома, ну а если она уже есть, то человек должен чувствовать себя под ней хозяином.

— Но если под ней живут двое, то она должна устраивать их обоих, — убежденно возражает Юрген.

Лило не отвечает, долго молчит, а потом снова взрывается:

— О совести говорят! А у других ее много? К слову сказать, мне тут все косточки перемыли. Но я же не развалина и долго еще не буду старухой. Ты думаешь, я прячусь только потому, что некоторым не нравится мое стремление чувствовать себя женщиной, а не только коллегой и секретаршей?

— Выходи замуж.

— Замуж? Здесь? — Лило громко смеется.

— А что тебя здесь удерживает?

— Многое, — отвечает она. — И потом, если хочешь выпить стакан молока, вовсе не обязательно покупать корову.

Юрген не знает, смеяться ему или обидеться. Наконец он кисло улыбается:

— Так я для тебя стакан молока…

— А я для тебя что-то вроде миндальных орешков.

— Нет, конечно же нет.

— Раз так, давай договоримся, — становится сразу серьезной Лило, — ты не мучаешь себя угрызениями совести. Будем встречаться, будем улыбаться друг другу, интересоваться, как идут дела. А я буду жить надеждой, что когда-нибудь ты снова споешь для меня, только для меня…

Юрген всматривается в нее:

— Что ты за человек? Только что сравнивала меня со стаканом молока, а теперь эти речи… Хотел бы я знать, о чем ты сейчас думаешь?

— Хорошо, что ты об этом не догадываешься, все равно бы не понял. А сейчас — иди!

Юрген чувствует облегчение, хотя ее «иди» больно ранит. На пороге он прощается с Лило и украдкой осматривается: кажется, никто не подглядывает в окна. Улица пустынна — значит, некому пошушукаться, обернуться в его сторону и ехидно ухмыльнуться.

Юрген минует проходную и спешит в свою комнату.

11

Судя по всему, командиры отделений толково подготовились к тесту, даже Барлах. Юрген делает этот вывод уже на основании того, как они отдают команды, формулируют замечания. Поначалу командование взводом поручают Глезеру, поэтому у лейтенанта появляется возможность наблюдать, сравнивать.

Оценки отделений по тесту практически одинаковые. Хотя Майерс вырывается со своим отделением на десяток пунктов вперед, этого недостаточно для того, чтобы получить более высокий балл. В целом по взводу выходит «удовлетворительно».