Превращения Леонида Леонова - [5]

            Однако время не стоит на месте, эпоха сменяет эпоху. А диалог, начатый с читателем в 20-е годы, не завершен. Выясняется, что Пчхов времен НЭПа отчасти прав, уверяя Векшина и Фирсова, что «нет там ни верха, ни низа» и черный демон, отвергнутый Богом, летел, увлекая за собой, обманутых им людей, из Рая в неизвестность. Фирсову приходиться прятаться за спины своих многочисленных двойников, словно бы опасаясь, что его высказывания о свободе творчества будут вновь неверно истолкованы критиками его повести. «Интеллигентский анархист» не прекращает борьбу в душе писателя с ангажированным ремесленником, обласканным власть предержащими. Диалог с читателем, продолженный во второй редакции «Вора», Леонов переносит на страницы последнего своего романа.

            В первых отзывах критики на публикацию «Пирамиды» отразились растерянность и непонимание, что во многом объясняется не только крайней сложностью конструкции романа и плотностью его историко-культурных реалий, но и незавершенностью. «Пирамида» – странная книга, с трудом поддающаяся критическому осмыслению», – писал один рецензент. «Не каждый отважится «наводить критику» на патриарха нашей литературы. …Не этими ли причинами, в частности, объясняется такое, мягко говоря, мало заинтересованное внимание критики к «Пирамиде»?» – замечает другой. Тем не менее, многими авторами отмечалось, что «Пирамида» Л. Леонова вобрала в себя реминисценции ранних работ. А. Казинцев определил жанр «Пирамиды» как классическую мениппею, где широко использованы элементы социальной утопии, резкие переходы от Неба к преисподней, от верха к низу, вставные жанры (новеллы, письма, речи и пр.), злободневная публицистика. Все эти художественные принципы в равной степени характерны и для художественного построения «Вора».

            Герой «Вора» Векшин отправляется из Москвы в родную деревню, встречается и с подонками, и с социальными выдвиженцами. В «Пирамиде» о. Матвей так же предпринимает путешествие по стране, где сталкивается с людьми из разных социальных слоев. Беседы Фирсова из «Вора» с Пчховым, Векшиным, Доломановой или Агеем находят свое продолжение в разговорах о. Матвея с Шатаницким, Вадимом Лоскутовым, Никанором Шаминым и автором. Эти философские диалоги и монологи, где герои, независимо от их социального положения, способны мыслить категориями и образами, какие доступны лишь людям высокого интеллектуального развития и широкой эрудиции. Герои «Вора» и «Пирамиды» очень редко обрисовываются в конкретно-бытовых ситуациях и гораздо чаще обретают свою характерность в категориях обобщенно-философских. Если в «Воре» все герои романа тянуться к Пчхову, то в «Пирамиде» такая же роль предоставлена о. Матвею.

            Если в «Воре» два сюжета – история участия Векшина в гражданской войне и его воровские похождения – вписаны в третий, в историю создания Фирсовым повести о Мите Смуровом, то в «Пирамиде» не менее сложная композиция вбирает в себя страницы произведения Вадима Лоскутова. Как «Вор», так и «Пирамида», построены по принципу «кольцевой композиции», когда кульминация действия романов завершается там, где она начиналась. Определяющей в обоих романах становиться роль автора, являющегося непосредственным участником событий.

            Тема нравственной деградации двух главных героев в разных романах столь же «параллельна». В «Воре» эгоцентризм Векшина делает несчастными всех окружающих его людей. В «Пирамиде» отступничество старшего поповича от Бога и от отца, всю жизнь служившего Богу, приводит к нравственному страданию сестры Дуни и к моральному надлому младшего брата.

            Некоторые персонажи «Пирамиды» тождественны героям «Вора». Например, старые циркачи Пегль из «Вора» и Дюрсо из «Пирамиды» – у обоих одинаково увечены ноги, и они выступают в роли цирковых импресарио; Вьюга и Казарская – их кинематографический опыт, фининспекторы Чикилев и Гаврилов – их въедливость и корыстолюбие. Обращает на себя внимание сходство некоторых деталей романов: конфетка, тайком съеденная Векшиным в детстве, и пирожное, и пирожное, которое утащил сын кухарки в доме Бамбалски, и будущий кинорежиссер Сорокин, начало действия «Вора» со встречи Фирсова и безымянного мастерового и начало действия «Пирамиды» со знакомства однофамильца автора «Пирамиды» с кладбищенским сторожем, посещение Векшиным профессора психиатрии и встреча Вадима Лоскутова с историком Филуметьевым и т. д.

            Тема христианства в «Воре» и «Пирамиде» выписана как самостоятельная философская проблема. В «Воре» Пчхов считает, что «весь род людской верой в бессмертие держится». В «Пирамиде» кардинальному переосмыслению подвергаются основные истоки христианской веры, как они сформулированы о. Матвеем: «…почему никто пока не усомнился в туманном богословском постулате об изначальной любви к своим завтрашним творениям, ибо как можно любить еще не родившихся?» Тема Бонапартизма, намеченная в «Воре», разрабатывается в «Пирамиде» под иным углом зрения – это уже тщательный анализ истоков «вождизма» и последствий этого явления для страны. Тема преемственности поколений заострена в «Пирамиде» – конфликт между о. Матвеем и старшим поповичем становится сюжетным стержнем романа, а тема сохранения культурного наследия прошлого, с особым пафосом выделенная в дневниковых записях бывшего помещика Манюкина и в рассуждениях Фирсова, в «Пирамиде» приобретает форму гротеска – в подземном дворце Юлии Козарской, возведенном силой ее воображения и чудодейством ангела Дымкова, разворачивается пародийная галерея мировых памятников живописи и скульптуры, где все «творения» тщеславной актрисы являют лишь мертвые копии с известных шедевров.