Превращения Леонида Леонова - [4]

            Если в 20-е годы Леонов решает проблему стихии и разума посредством персонификации в своих героях философских идей и путем столкновения этих идей (будь то религиозный дуализм Пчхова, мальтузианство Чикилева, купеческий рационализм Заварихина, либо партийный схематизм Аташеза), если темы «дна» и «босячества» рассматривались сквозь призму романтического идеализма, то в редакции романа 1959 года Леонов подвергает коренному пересмотру основные положения романа.

            «Логика развития героев в философском романе – это логика мысли». Поведение героев определяют не социальные и биологические факторы, а идея, которая «внушена» им автором. И если идеи автора в процесс творческого развития претерпели изменения, это неизбежно приведет к изменению логики событий и мотивации поступков героев в романе. Именно это и произошло во второй редакции «Вора» со многими персонажами произведения.

            Безнравственные поступки многих героев «Вора» силой художественного воображения автора представленные, как следствие нового социального уклада, вступают в противоречие с идеей христианской общности людей. Следовательно, виной такой трансформации сознания героев становятся социальные условия нового общества. В обстоятельствах 20-х годов двадцатого столетия в России эта идея могла показаться рациональной. Поэтому во второй редакции писатель дает новую трактовку поступков персонажей. Автор лишает своих герое романтического ореола и смещает акцент психологического анализа в область нравственной оценки их поступков. Здесь они выступают не как «жертвы новых товарно-денежных отношений, сформировавшихся в России», а как люди, лишенные нравственных и этических ориентиров, что ни в коей мере не противоречило идеологическим координатам социалистического общества.

            Однако вторую редакцию «Вора» не следует рассматривать только как попытку автора реабилитироваться во мнении советской критики и советского читателя, либо как дань политической конъюнктуре. Вторая редакция романа – скорее взгляд писателя на проблемы, заявленные в первом варианте «Вора». Но под углом зрения поколения, воспитанного в новой социальной формации, поколения, для которого проблематика, поднятая в «Воре» первой редакции, могла бы показаться отвлеченной, не отвечающей духу нового времени.

            Психологическая мотивация поступков героев «Вора» 50-х совершенно противоположна той, что заявлена в первой редакции романа. Векшин – это уже не романтический герой, способный мыслить категориями вселенского масштаба, а человек, трагически не успевающий за ускользающим от него временем, обыкновенный вор, который тяготиться своим праздным времяпрепровождением. Доломанова – мелко мстительная и эгоистическая особа, чуждая сострадания к близким людям. Фирсов из восторженного «летописца» Благушинской вольницы становится строгим судьей поступков своих героев. Пчхов теперь более осторожен в оценках перспектив прогресса и его негативного влияние на развитие страны. Образ Чикилева уже оформлен как образ кондового советского мещанина, который уверен в том, что люди, подобные ему, необходимы во все времена и при любом социальном укладе общества. Яркая индивидуальность всех героев из «Вора» первой редакции, будь то Анатолий Араратский и Агей, Таня Векшина и Санька Велосипед, во второй редакции ретуширована общим тоном. Все это – «вчерашние» люди. Полифонию звучания авторской мысли подменяет монотонный мотив о бессмысленном существовании отщепенцев нового социального уклада. И возникает закономерное впечатление, что на страницах книги намеренно размещена галерея отрицательных персонажей, штампованных по единому клеше. Во второй редакции роман становится в идеологическом плане более выдержанным, в эстетическом – менее ярким. Могла ли удовлетворить Леонова, очевидно, ставившего своей художественной задачей не простую реанимацию романа, дабы «подогреть» интерес искушенного читателя к своему творчеству, а пытавшегося возобновить и продолжить диалог на важнейшие для него «проклятые» вопросы, могла ли его удовлетворить подобная подмена? Очевидно – нет. Его эстетические пристрастия остались неизменны со времен ранней молодости, о чем можно судить по многочисленным публицистическим работам писателя. Мастерство ремесленника слова было отшлифовано десятилетиями кропотливого труда. О чем свидетельствуют даже многие переписанные страницы «позднего» «Вора». Но внутренняя независимость художника от внешних обстоятельств жизни – не тот ли это дар, который прилагается к таланту свыше? И не об этом ли говорил Фирсов из первой редакции «Вора», да, по существу, и все герои Леонова, открыто, в полный голос обсуждавшие старые-новые истины?

            Одни молчат, когда не могут говорить неправду. Другие пытаются достучаться до сердец современников, если чувствуют, что молчание предательству подобно. Достучаться до сердец тех, кто действительно хочет их услышать, ибо настоящий интеллигент служит своему народу даже в самые сложные периоды истории страны, в которой он родился и живет. Сейчас остается только гадать, не была ли попытка реанимировать старый роман попыткой обратить внимание проницательного читателя на «оригинал». Ситуация для советской литературы действительно неординарная – по сути два разных произведения с одинаковым названием, написанные одним автором. Ведь «Вор» первой редакции не издавался с 1935 года. И любителя литературы не могло не заинтересовать, что же хотел исправить писатель, продублировав свой труд. Здесь то и подстерегает читателя настоящее открытие. Сравнение не в пользу «Вора», но в пользу автора, написавшего его первый вариант.