Пресыщение - [16]

– Кто хочет сыграть в «Риск»? – спросил шотландец, не вставая с дивана. «Риск» был его любимой игрой, и он втайне мечтал о мировом господстве.

– Никакого «Риска», пока ты не вымоешь посуду, – предупредил Джем. – Я спрячу игру от тебя подальше, если ты не разберешь трехмесячные завалы грязных тарелок в раковине.

– Руки прочь, Мэри, – незлобно ответил Мак. – Ты же знаешь, почему я никогда не мою посуду – потому что я ни к чему не притрагиваюсь на кухне. Я не заходил туда с прошлого Рождества. – В этот момент зазвонил телефон. – О боже, опять кто-то домогается моего тела, – сказал Мак.

И его трудно было упрекнуть в излишнем самомнении, он был не так далек от истины. При росте в шесть футов и пять дюймов[23] и великолепном телосложении его преследовали капитаны университетских команд по всем известным видам спорта и бесчисленные девицы, стремившиеся испытать на себе его знаменитые способности. Мак был так любвеобилен, что толпу его поклонниц друзья прозвали «Клубом 101» по числу подружек, с которыми он спал и чьи имена мог назвать, когда его о том просили. И он не поступал со своими девушками бесчестно, никогда не обещая им ничего кроме секса. Если им хотелось видеть в его действиях что-то большее, это были уже их проблемы.

Джем поднял трубку.

– Алло, это Дом удовольствий. Мака?… Интересно, куда он подевался, паршивец. – Джем прикрыл трубку рукой и прошептал с дьявольской улыбкой: – Это Шарлотта. – В ответ Мак отчаянно замотал головой, а Джем между тем продолжал: – Подожди минуту, Шарлотта. Кажется, кто-то открыл дверь, наверно, это он. Мне проверить?

– Какого черта? – прошептал Мак.

– Марш мыть посуду. Или… – одними губами произнес Джем.

– Нет!

– Ах, Шарлотта, вот и он, сейчас передам трубку. – Мак вскочил и бросился в кухню, откуда послышался шум воды, льющейся из открытого крана. – О, извини, Шарлотта, я думал, что это Мак, но это не он. Вот дурак, и как я только мог ошибиться?… Конечно, я передам ему, что ты звонила… Спасибо. Пока. – Теперь Джем направился к стереосистеме. – Может, я поставлю музыку?

– Стоп! – послышался истошный крик из глубины комнаты. То был Даллас, на время вышедший из наркотического ступора. – Не позволяйте ему!

– А что такого? – спросил Уилл.

– Он замучил нас классической музыкой, – ответил Даллас. – Мы больше не в состоянии переносить ее.

– Вчера, – вмешался Мак, выглянув из-за двери, – нам пришлось слушать, как какой-то финский парень насиловал скрипку. Неудивительно, почему все эти скандинавы не вылезают из депрессии.

– Сибелиус – прекрасный композитор, – надменно произнес Джем. – Без тебя, Уилл, я здесь был словно в культурной пустыне. Мне было так одиноко среди этих обывателей.

– Смотри, Уилл, – предупредил Даллас, – как бы он не затащил тебя в Общество поклонников Филипа Ларкина.[24]

После своего замечания Даллас вновь уткнулся в телевизор.

– Какие у нас планы на вечер? – крикнул Мак из кухни, где он мыл тарелки с помощью стирального порошка «Персия».

– В Правовом обществе сегодня намечается выпивка, – сообщил Джем. – Можем начать там. Если, конечно, Мак обещает никому не показывать голую задницу.

– Так возбудите против меня новый иск, – отозвался Мак. – Флора и Джен дают вечеринку в тогах.

– Интересно, – заметил Джем. – Две соперницы из «Клуба 101» объединились, чтобы заставить Мака снять штаны. К чему бы это?

– Тсс! – произнес Даллас. – Начинается «Обратный отсчет».

Да, до чего же хорошо вернуться назад, размышлял Уилл.

Уиллу не пришлось ждать двадцать пять лет и рождения у Мин пятерых детей, чтобы опять увидеться с ней. Ее отношения с Кристофом прекратились всего через несколько месяцев после отъезда Уилла из Парижа. Сыграло ли его скептическое мнение какую-то роль в этом разрыве, сложно сказать, но известно, что любое участие третьей стороны не способствует укреплению настоящей любви. Заставляя Мин смеяться, просто разговаривая и проводя время с ней, Уилл развеял чары, которые окутывали ее. И любовный сон, до появления Уилла казавшийся ей таким ярким и светлым, вдруг померк подобно почерневшему серебру. Кристоф, поначалу выглядевший таким загадочным, непохожим на всех, кого она до него знала, стал раздражать ее своими понуканиями и приступами мрачного настроения. Образ жизни, напоминавший воплощение романтического идеала, требовал ненужных жертв и утомлял ее. Она пришла к выводу, что и в самом деле одного любовного влечения было недостаточно для счастья.

Однако даже неидеальные отношения требуют повода для логического завершения, и вскоре Мин получила его. Для подобной связи, в развитии которой сошлось воедино так много стереотипов – любовь в Париже, постоянная нужда, противодействие семьи де Бофоров, столкновение юношеской страсти и зрелой искушенности и силы, – такой конец был вполне подходящим. Однажды Мин пришла домой раньше обычного и застала Кристофа за инструктажем еще одного члена партии по самым основополагающим вопросам политической доктрины: К чести Мин, она тут же ушла и пересекла Ла-Манш в поисках человека, которому еще только предстояло ее разочаровать.

Как-то после обеда Уилл вернулся в студенческое общежитие и, как всегда, обнаружил громко включенный телевизор, массу пустых кружек, изобретательно расставленных по всем горизонтальным поверхностям, и компанию известных персонажей в гостиной. Сквозь густо задымленный воздух он различил еще одну знакомую фигурку. На обитом полиэстером коричневом диване калачиком свернулась Мин. Она приехала погостить.