Преступники-сыщики - [78]

Чопс выиграл двенадцать с чем-то там тысяч фунтов. Он купил полбилета, вознаграждение по которому составило двадцать пять тысяч фунтов, и выиграл. Первое, что он сделал, – предложил краснокожему биться с ним на пятьсот фунтов; сам карлик собирался вооружиться отравленной штопальной иглой, а тот – дубинкой; но, поскольку поддержать ставками индейца никто не пожелал, на том все и кончилось.

Целую неделю Чопс места себе не находил, то есть пребывал в таком помутнении рассудка, что, если бы я позволил ему сесть за шарманку хотя бы на пару минут, он бы наверняка рехнулся окончательно, – но мы держали ее подальше от него. Однако потом он опомнился и снова стал милым и любезным со всеми. Он послал за одним молодым человеком, своим знакомым, который выглядел истинным джентльменом, хотя и подвизался в роли подручного шулера за игорным столом (воспитание сей господин получил самое благородное, поскольку отец его добился выдающихся успехов в содержании платных конюшен, но не преуспел по коммерческой линии – перекрасил старую чалую клячу в гнедую и продал за племенную кобылу). Так вот, мистер Чопс позвал этого щеголя (который заявил, что его зовут Норманди, хотя это было не так) и говорит ему:

– Норманди, я еду в общество. Присоединишься ко мне?

А этот Норманди ему в ответ:

– Правильно ли я вас понимаю, мистер Чопс, что все расходы по переезду вы берете на себя?

– Правильно, – отвечает мистер Чопс. – А еще я положу тебе царское жалованье.

Щеголь взгромоздил мистера Чопса на стул, чтобы пожать ему руку, и, часто заморгав от слез, ответил стихами:

– Мой корабль на берегу,

Он готов уже выйти в море,

Я о большем и не прошу,

Ведь иду я теперь с тобою.

И они отправились в общество в карете, запряженной четверкой чалых лошадок в шелковых попонах. Сняв меблированную комнату на Пэлл-Мэлл, оба принялись прожигать жизнь.

Получив записку, которую следующей осенью доставил мне на ярмарку в Барслем слуга, вырядившийся в молочно-белые плисовые штаны и сапоги с отворотами, я привел себя в порядок и в назначенный час отправился на Пэлл-Мэлл. Джентльмены потягивали винцо после ужина, причем, судя по остекленевшему взгляду мистера Чопса, набрался он куда сильнее, чем это было полезно для его здоровья. Их было трое (имею в виду в компании), к тому же третьего я знал очень хорошо. Когда мы виделись с ним в последний раз, на нем была белая католическая блуза и епископская митра, обтянутая леопардовой шкурой, и он безобразно наяривал на кларнете в оркестре «Шоу диких зверей».

Этот франт притворился, будто не знает меня, а мистер Чопс произнес:

– Джентльмены, это мой старый добрый друг.

Норманди, обозрев меня в лорнет, заявил:

– Магсмен, рад вас видеть!

Готов поклясться, он опять соврал. Мистер Чопс, чтобы дотягиваться до стола, восседал на троне (очень похожем на тот, что был у Георга Четвертого на афише), но что-то он не показался мне тамошним королем, потому как двое других джентльменов вели себя подобно императорам. Вырядились они как на парад – шикарное зрелище! – а что до вина, то они едва ли не купались в нем.

Я также воздал должное каждой бутылке, сначала по отдельности (дабы не отстать от них), затем смешал их вместе (чтобы было, о чем рассказать), а после соединил первые две, потом – остальные две, тоже поровну. В общем и целом, вечер выдался приятным, хотя я и перебрал изрядно. Наконец, как того требуют хорошие манеры, я встал и попрощался:

– Мистер Чопс, приходит время расставаться даже лучшим друзьям, и я благодарен вам за выбор заморских напитков, кои вы столь щедро предлагаете здесь. А теперь выпью на посошок стаканчик красного и позволю себе откланяться.

Мистер Чопс ответил:

– Магсмен, если ты выдернешь меня отсюда и снесешь вниз, то я провожу тебя.

Я сказал, что и не подумаю, но он настаивал, и потому я снял его с трона. От него разило мадерой, и, волоча его вниз, я не мог отделаться от мысли, будто несу большую бутыль вина, неплотно заткнутую пробкой.

Когда же я опустил его на коврик подле дверей, он вцепился в лацканы моего пальто и прошептал:

– Я несчастлив, Магсмен.

– Что вы имеете в виду, мистер Чопс?

– Они дурно ко мне относятся. Не испытывают ни малейшей благодарности. Кладут меня на каминную полку, когда я больше не могу пить шампанское, или запирают в буфете, если я не даю им денег.

– Избавьтесь от них, мистер Чопс.

– Не могу. В обществе мы бываем вместе, и что тогда там скажут?

– Выходите из общества! – предложил я.

– Не могу. Ты сам не знаешь, о чем говоришь. Стоит только раз войти в него, и выйти оттуда уже невозможно.

– В таком случае заранее прошу прощения за прямоту, мистер Чопс, – был мой ответ, – думаю, вам не стоило входить туда.

Мистер Чопс покачал своей несуразной головой и дюжину раз хлопнул себя по лбу, причем с такой злобой, какой я от него совсем не ожидал. А потом сказал:

– Ты славный малый, но ничего не понимаешь. Покойной ночи и ступай прочь. Магсмен, сейчас маленький человечек три раза обойдет вокруг кибитки и скроется за занавесом.

Я еще успел заметить, как он, едва не теряя сознание, пытается на четвереньках вскарабкаться по ступенькам. Даже будь он трезв как стеклышко, они и то были бы для него чересчур крутыми. Но помочь ему я не мог.