«Преступник» - [9]

Шехназ поморщилась.

— Вот невидаль! А я-то думала — алмазное кольцо или бриллиантовые серьги!.. А об обеде ты подумал?

Ихсан-эфенди глотнул слюну. Он с утра ничего не ел.

— Ты ничего не приготовила?..

— Вот здорово! А из чего?

— Помидоры есть, фасоль…

— А мясо?

— Мясник отпустит.

Она выскочила из комнаты, оттолкнув все еще стоявшего у порога Ихсана-эфенди.

— Мясник, мясник! Не болтай глупостей! А кого я пошлю?

— Джевдета.

— Сказала бы я тебе… — Шехназ схватила пакет. — Как будто ты его не знаешь! Упрямый, грубый! Попросишь что-нибудь сделать, даже не отвечает. Только косится. С утра ушел, и до сих пор нет. Вот что, или ты им займешься, или…

«Ой, только бы не ушла!» — с тревогой подумал Ихсан-эфенди.

Шехназ спустилась вниз, положила фрукты на тарелку и стала мыть их под краном. Ихсан-эфенди снял пиджак, засучил рукава рубашки и подошел к ней.

— Дай, родная, я помогу.

Она оттолкнула его локтем.

— Не подлизывайся, пожалуйста. Раньше надо было помогать. Лучше скажи, что мы есть будем?

Он отошел, заложил руки за спину.

— А ты чего хочешь?

— Откуда я знаю!

— Может быть, купить фарш? Сделать яичницу?

— Нет, он в конце концов выведет меня из терпения!

— Ну, почему ты сердишься, мое золотко? Что я сделал?

Он взял сумку и, расстроенный, вышел на улицу. Купил у мясника фарш, у зеленщика — помидоры, у бакалейщика — лук и яйца. Вернувшись домой, разжег примус, поджарил фарш и начал резать лук и помидоры. Пусть жена бранится, пусть говорит что хочет, лишь бы она была ему верна.

А Шехназ лежала в своей комнате и думала о шофере Адеме.

Мать Адема ей нравится, но какой она будет свекровью? Наверное, как и все матери, станет ревновать сына. Конечно! Но матери такого мужа можно многое простить. Даже если придется уступать… Да и проживет старуха, наверно, недолго. Ей уже за шестьдесят. Худа — кожа да кости… А как она встретила ее сегодня! Еще никогда так не встречала! «Вай-вай-вай!.. Что за шик, что за красота, сама молодость!.. Вот счастливый, должно быть, муж…» Будь он проклят, этот муж! Разве такой муж ей нужен?

Она вспомнила слова матери Адема: «Почему тебе не покапризничать, проказница. Ты достойна мужа и получше… Настоящего бея! Старик на тебя молиться должен день и ночь, аллаха благодарить да нищих одаривать!»

Шехназ встала с постели. «Не хочу, никого не хочу! Мне нужен только твой сын. Адем, понимаешь?»

Старуха будто была в комнате: «Мой сын, говоришь? А есть у тебя деньги на машину?»

Сколько все-таки стоит автомобиль?

С улицы доносились голоса детворы.

Правда, сколько стоит машина? Две, три тысячи? Может быть, пять или десять? Адем согласен даже на старую. Во всяком случае, нужно несколько тысяч. А если продать кольца, серьги, браслеты? Хватит этого или нет?

Она подошла к зеркалу. В ушах все еще звучали слова старухи: «Вай-вай-вай!.. Что за шик, что за красота, сама молодость!..»

Ола вспомнила, что мать Адема пользуется дурной славой. Соседки говорили, ей палец в рот не клади. Ну и что же? Пусть так… Даже лучше. Старуха понимает, что нужно молодым. Вот и все. И не такая уж она будет злая свекровь.

Шехназ подошла к окну, отдернула тюлевую занавеску. У «Перили Конака», как всегда, шумели ребята — в ковбойских шляпах из газет, с пистолетами из лошадиных черепов, верхом на палках. Раньше пасынок тоже играл здесь. Теперь перестал. «Негодный бродяга, босяк, нет чтобы дружить с приличными детьми! Водится, наверно, с такими же бездельниками, как и сам».

Шехназ задернула занавеску и отошла от окна.

Какое ей дело до мальчишки! Самое главное — надо узнать, сколько стоит автомобиль. Может быть, старик скажет?

С лестницы донеслись тяжелые шаги Ихсана-эфенди. Шехназ нахмурилась и снова подошла к окну.

— Пойдем, дорогая, обед готов!

Она даже не взглянула на мужа. Ихсан-эфенди поставил на стол яичницу с жареным фаршем; нарезал хлеба, принес графин с водой, фужеры; по комнате распространился аппетитный запах.

— Все готово, дорогая!

Шехназ повернулась.

— Слышала! Отстань!

— Не сердись, мое сокровище!.. А я-то думал, что ты проголодалась…

— Замолчи!

— Ну, хорошо, хорошо.

С виноватым видом он сел за стол, подперев лицо руками, и стал ждать. Сегодня жена опять не в духе. Может быть, он в чем-нибудь провинился? Что он делал утром? Ихсан-эфенди стал вспоминать. Поднялся рано, вымыл посуду, вскипятил чайник, собрал на стол, потом пошел на фабрику. Может быть, жена недовольна тем, что он разбудил ее? Наверное, бедняжка уже не смогла заснуть и вот теперь сердится. Когда не выспишься, всегда бываешь не в духе.

Он уже хотел попросить прощения, но Шехназ, сердитая и хмурая, села за стол.

— Почему не положил яичницу на тарелки?

— Чтобы не остыла, золотко…

— Золотко, золотко!.. Заладил, как будто других слов нет.

— А как же мне тебя называть? Ну, бриллиант мой…

— Тьфу!

Он взял тарелку и ложку.

— Дай я тебе положу.

— Спасибо!

— Я знаю, ты на меня сердишься, я тебя разбудил утром, ты права, конечно, но…

— Что «но»?

— Ты так хороша…

Он положил себе немного яичницы.

— Мне хватит и этого, возьми себе остальное, — сказал он.

Шехназ не ответила. На тонких накрашенных губах играла едва заметная улыбка. Большие зеленые глаза были прищурены: она рассматривала цветы на клеенке и думала о своем. Собранные к затылку волосы излучали золотое сияние, светло-каштановый завиток красиво спадал на лоб, выбившаяся прядь была небрежно заложена за маленькое розовое ушко.