«Преступник» - [27]

Умывшись, Джевдет вернулся в комнатку.

Отец стоял сердитый, заложив руки за спину.

— Ты чего морду корчишь? Отвечай!

— Ну что тебе надо? Что?

— Как что? Собака! Говори, с кем подрался?

Джевдет едва не заплакал от обиды.

— Я не собака!

— Нет, собака. Разве так отвечают отцу? Заработал три куруша, а гонору на тысячу лир! Вообразил себя человеком!

Еще немного, и Ихсан-эфенди знал бы о жене и Адеме, но Джевдет снова сдержался.

— Нет, — сказал он, — я не стал человеком и знаю, что никогда не смогу им стать. Я даже не окончил начальной школы. Я только грязный лоточник. Меня за нищего принимают… Отвяжитесь вы все от меня!

С глазами, полными слез, он подошел к сундуку, быстро надел штаны, стал натягивать рубашку.

Ихсан-эфенди все еще стоял со сложенными за спиной руками. Грозный, как когда-то, готовый вот-вот «взорваться» «Ихсан-Бомба».

В дверях показалась Шехназ. Она слышала, что отец и сын ссорились, и боялась, как бы пасынок сгоряча не выболтал ее тайну.

— Что случилось, дорогой?

Ихсан-эфенди повернулся к жене.

— Ничего. Смотрю, у него нос разбит. Спросил по-хорошему, в чем дело. А он такую морду скорчил, куда там… Ты что думаешь? Ведь с тобой отец разговаривает!..

Джевдет с угрюмым видом продолжал одеваться. «Подождите, — он покосился на отца, — вот стану Храбрым Томсоном, тогда рассчитаюсь с вами! Думаешь, я буду слушаться эту ведьму, которую ты привел вместо моей матери? Как же, жди!»

Мачеха говорила:

— Не трогай его! Какое тебе дело?..

— Что значит, какое дело, дорогая? Ведь он мой сын. А если с ним что-нибудь случится? Тебе приятно будет?

— Нет, конечно… Но он хочет…

Джевдет схватил лоток и выбежал на улицу.

— Вот собака, сукин сын! Не ребенок, а змея, — проворчал Ихсан-эфенди.

— И все это из-за меня, — вздохнула Шехназ.

— Почему из-за тебя? — вспылил старик. — Что это значит?

— Как что значит? Ведь я заняла место его матери!

— Ну и что же! Не ты, так другая бы заняла. Не вечно я носил бы траур!

— Так-то оно так, но…

— Никаких «но». За один твой ноготок я готов отдать не одного — тысячу таких Джевдетов. А не изменится, пусть пеняет на себя. Как щенка вышвырну!

— Ах, Ихсан-эфенди, разве так можно?

— А почему нет? Я не хочу ссориться с тобой. Даже из-за собственного сына!

— Есть лучший выход. Пусть поедет к тетке.

— В крайнем случае так и сделаю. — Ихсан-эфенди погладил ее по голове. — Для тебя я на все пойду, родная!

Шехназ подумала:

«Очень мне это нужно. Дал бы лучше тысяч пять из своего портфеля. Тогда бы я поверила, что ты меня любишь…»

С улицы донесся голос Адема:

— Ихсан-адмджа!

— Что случилось, сынок?

Старик забыл о своих печалях, подбежал к окну, поднял занавеску.

Адем улыбался.

— Мы пришли на чай, отец. Помнишь, приглашал? Или еще не готов гостя встречать?

— Мы тут с женой заболтались немного.

— О чем разговор?

— Да вот сын непослушный, будь он неладен!

— Что вы стоите на улице? Заходите в дом, — помахала рукой Шехназ.

— А я вам не помешаю?

— Что вы, что вы!.. Просим!..

Она пошла открывать дверь.

— Не жена у тебя — ангел! — сказал Адем. Ихсан-эфенди склонился к нему:

— Такой жены в целом мире не найдешь.

— Цени ее, Ихсан-эфенди.

Адем направился к двери. Вошел. Смеясь, кивнул в сторону Шехназ.

— Ты очень балуешь жену.

— Разве?

Шехназ улыбнулась.

— Так поздно, а чай не готов!

— Конечно, поздно… Во всем виноват этот проклятый мальчишка. Чтоб он провалился!

Они поднялись наверх.

— Пошли его к тетке, и дело с концом, — посоветовал Адем.

— Там видно будет.

— Видно-то видно, да как бы чего не вышло!

— Брось шутить, сынок.

— Так я тебе сынок?

— А что?

— Скажу матери, пусть потребует алименты… Тогда уж не отвертишься!

Адем подмигнул Шехназ. Она засмеялась.

— Ей-богу, Адем-эфенди, вы всегда скажете что-нибудь такое.

Ихсан-эфенди, улыбаясь, смотрел поверх очков.

— Он парень молодец! Ну, вы поговорите пока, а я мигом разожгу примус…

Он ушел в кухню.

Адем поцеловал Шехназ.

— Ихсан-эфенди! А моя мамаша была — ничего собой в молодости? Ха-ха-ха!..

Из кухни послышался голос Ихсана-эфенди:

— Она и сейчас ничего…

— А-а, значит, я хуже? — обиженно проговорила жена.

Обеспокоенный Ихсан-эфенди вернулся из кухни, обнял ее.

— Нет, моя дорогая, моя самая хорошая, золотко мое! — Он поцеловал ее в лоб. — Я тебя ни на кого в мире не променяю… Сейчас будем пить чай…

— Пойди пригласи мать Адема-эфенди, — сказала Шехназ.

— Хорошо, мое золотко, хорошо, моя радость!..

Он спустился на кухню.

— Ну как? Придумала что-нибудь? — шепотом спросил Адем.

Шехназ вздохнула. Она всю ночь думала.

— Аллах свидетель, не знаю, Адем…

Она взяла его руку и погладила. Адем освободил руку, сел за стол, задумался.

Шехназ встревожилась. А вдруг он бросит ее? Как быть? Старика не жалко. Но ведь рано или поздно все может открыться. На то и полиция. Начнется следствие, допросы. Вдруг она допустит какую-нибудь оплошность. Тогда тюрьма…

Она взглянула на Адема. Он сидел за столом, подперев лицо руками. Шехназ не выдержала, подошла к нему, запустила пальцы в волосы.

— Ты рассердился? Ну не надо!.. Я тебя люблю, Адем, очень люблю, но ведь…

Адем поднял голову, оттолкнул ее руку.

— Ты боишься? Да?

— Что поделаешь, Адем? Это выше моих сил!

— Не можешь — не надо, никто тебя не заставляет. Дело твое. Живи со своим стариком. Будьте счастливы!