Прерванное молчание - [46]

Он не сводит с меня глаз и сильнее сжимает зубы. Мне кажется, к этому моменту я уже точно знаю, что происходит с этим мальчиком. Не потому, что я прочел все эти книги, а потому что, как говорит Элис, «у меня большой опыт».

— Давай-ка я расскажу тебе, как все обстоит на самом деле, Джош, а ты поправишь меня, если я что-то забуду. Хорошо?

Он молчит и продолжает сверлить меня взглядом. Я знаю, парень, что больше всего на свете ты хочешь, чтобы я ушел. Или, по крайней мере, заткнулся. Но я просто расскажу тебе историю, и, может быть, окажусь не прав.

— У твоей мамы есть друг. Уже давно. Думаю, несколько лет. Могу поспорить, вы не очень с ним ладите, Джош. Могу поспорить, он часто говорит тебе, что если ты расскажешь маме, что вы с ним поругались, она очень расстроится. Он говорит, что убьет тебя, если ты кому-нибудь расскажешь. И еще, наверное, он говорит, что если ты станешь жаловаться, то твоей маме будет очень больно. Наверное, он имеет в виду не душевную боль. Он бьет тебя, Джош. Каждый раз, когда ты говоришь, чтобы он убирался. Каждый раз, когда ты говоришь, чтобы он оставил вас в покое. А почему ты так хочешь, чтобы он убрался?

Парень едва держится. Из глаз вот-вот хлынут слезы. Больше всего на свете он сейчас хочет, чтобы я заткнулся. Но я продолжаю.

— Когда мама спрашивает, откуда у тебя синяки, ты говоришь, что подрался в школе. Или нет, Джош, ты чаще всего ничего не говоришь. Потому что если ты скажешь, этот парень

будет бить и твою маму. Так он тебе говорит, Джош? Просто скажи, если я ошибаюсь. Скажи, если я не прав, и я уйду.

Он уже плачет и медленно кивает головой.

— И что думаешь со всем этим делать? — спрашиваю.

— Только не говорите ничего маме, — умоляет он. — Я сам разберусь с ним.

— Конечно, Джош, разберешься, — отвечаю. — Ты же уже взрослый.

Я снова делаю паузу.

— Так значит, я прав? Не хочешь меня поправить, Джош?

Он отрицательно мотает головой.

Когда я выхожу из палаты, говорю, что хочу поговорить с мамой Джошуа. Я говорю, что сейчас же хочу позвонить этой Патриции Кеннет и поговорить с ней. Вернее, я хочу ее просто убить, но я не могу сказать так людям, работающим в центре.

Она отвечает, что не сможет приехать сегодня. Она говорит, что у нее много работы. В конце концов, она соглашается приехать на следующий день.

— Что случилось, мистер Салливан? — очень обеспокоено спрашивает она, когда дверь кабинета, где мы разговариваем, закрывается.

— Зачем ты его сюда привела?

— Я не понимаю, о чем вы, — она растеряна.

Ей, наверное, лет тридцать. Но это не имеет значения — я все равно не собираюсь разговаривать с ней светским тоном доброго доктора. Я не доктор, и я уже достаточно сильно ненавижу эту стерву.

— О том, что не надо вешать мне лапшу на уши и говорить, что ты не знаешь, откуда у твоего сына синяки!

— Извините, мистер Салливан, — отвечает она. — Но мне кажется, вам стоит следить за своим тоном.

— А мне кажется, это тебе стоит следить за своими мужиками!

— Да как вы смеете! — она встает и хочет выйти, но я усаживаю ее на место.

В этой комнате нет наблюдения, поэтому я чувствую себя вполне спокойно.

— Слушай, — я не могу разговаривать с ней вежливо. Я даже не могу обращаться к ней по имени. Наверное, это все моя немотивированная агрессия. — Не рассказывай мне, что ты не в курсе, как твой мужик бьет твоего сына! Я никогда не поверю, что ты такая глупая овца и ни разу этого не замечала! Какого черта ты не заявишь на него в полицию?

— Вы ничего не понимаете! — Оправдывается она.

— Я понимаю, что ты, мать твою, привезла сюда сына, чтобы без оглядки на совесть продолжать трахаться со своим ухажером!

Я достаю из кармана телефон и протягиваю ей.

— Звони в полицию! Звони прямо сейчас!

Она начинает плакать. Плечи ее содрогаются. Она шмыгает носом и мотает головой.

— Ты должна завить на него в полицию! — говорю я. — И пока ты этого не сделаешь, ты не выйдешь отсюда!

— Нет! — сквозь слезы мямлит она. — Вы не знаете, что он за человек! Я привезла Джоша сюда, чтобы уберечь его. Вы не представляете, на что он способен!

— Так звони в полицию, и пусть его арестуют!

Она мотает головой. Она не хочет звонить. Она напугана до смерти. Я набираю номер и протягиваю ей телефон.

— Заяви на него в полицию, мать твою! Скажи им, что он бьет твоего сына!

— Он бьет и меня тоже, — заикаясь от слез говорит она.

— На тебя мне наплевать, — я буквально вкладываю телефон ей в руку. — Скажи им, где он живет!

Диспетчер на том конце провода что-то говорит в трубку. Патриция плачет. Руки ее трясутся. Она отрицательно мотает головой.

— Давай! Это же твой сын, черт возьми! — я подношу ее руку, в которой она слабо сжимает телефон к ее уху.

Наконец, она сообщает диспетчеру, не сводя с меня глаз:

— Я бы хотела заявить в полицию. Я бы хотела заявить на своего… — она с трудом подбирает слова. — На мужчину, который издевается над моим сыном. Он постоянно избивает его и меня. Арестуйте его!

Она представляется, называет имя и адрес своего любовника и кладет трубку.

— Вот видишь, — говорю. — Все не так сложно. И не так страшно. А теперь ты очень быстро должна попасть в полицейский участок и написать заявление. Ты очень быстро должна найти хорошего адвоката. Надеюсь, ты меня поняла.