Преподобный Амвросий - [103]

И отпала тут от меня всякая скорбь. Выехал я себе из Оптиной пустыни, а на сердце-то так легко и радостно, что и передать невозможно… К чему только сказал это батюшка: „По времени не забудь Бога поблагодарить!..“ Должно, думаю, за то, что Господь в храме три дня подряд удостоил побывать. Еду я домой неспешно и о заказчиках своих вовсе не думаю: уж очень мне отрадно было, что батюшка со мною так обошелся.

Приехал я домой, и что бы вы думали? Я в ворота, а заказчики мои за мной; опоздали, значит, против уговору на трое суток приехать. Ну, думаю: „Ах ты, мой старчик благодатный! Уж подлинно ― дивны дела Твои, Господи!..“ Однако не тем еще все это кончилось. Вы послушайте-ка, что дальше-то было! Прошло с того времени не мало. Помер наш отец Амвросий. Года два спустя после его праведной кончины заболевает у меня мой старший мастер. Доверенный он был у меня человек, и не работник был, а прямо ― золото. Жил он у меня безысходно годов поболее двадцати. Заболевает к смерти. Послали мы за священником, чтобы поисповедовать и причастить, пока в памяти. Только, смотрю, идет ко мне от умирающего священник да и говорит: „Больной вас к себе зовет, видеть вас хочет. Торопитесь, как бы не помер“. Прихожу к больному, а он, как увидел меня, приподнялся кое-как на взлокоточки, глянул на меня да как заплачет: „Прости мой грех, хозяин! Я ведь тебя убить хотел…“

― Что ты, Бог с тобой! Бредишь ты…

― Нет, хозяин, верно тебя убить хотел. Помнишь, ты из Оптиной запоздал на трое суток приехать. Ведь нас трое, по моему уговору, три ночи подряд тебя на дороге под мостом караулили; на деньги, что ты за иконостас из Оптиной вез, позавиствовали. Не быть бы тебе в ту пору живым, да Господь, за чьи-то молитвы, отвел тебя от смерти без покаяния… Прости меня, окаянного, отпусти, Бога ради, с миром мою душеньку.

― Бог тебя прости, как я прощаю!

Тут мой больной захрипел и кончаться начал. Царствие Небесное его душеньке! Велик был грех, да велико и покаяние!»

Замечателен случай, бывший с К. Н. Леонтьевым[71], проживавшим тогда в Оптиной пустыни. По переселении старца в Шамордино он задумал уходить оттуда. В августе 1891 года, месяца за два до кончины старца, он приехал к нему в Шамордино и, получив от него благословение на перемещение в Сергиевский Посад, простился с ним. Старец с особенною любовью благословил его и сказал при этом: «Скоро увидимся». К. Н. Леонтьев не придал сначала этим словам особенного значения, но когда, два месяца спустя, узнал о кончине старца, взволновался и стал говорить: «Значит, и я скоро умру!» И действительно, не прошло и сорока дней после смерти старца, как К. Н. заболел воспалением легких и скончался в ноябре того же 1891 года. ― Замечательно еще, что К. Н. Леонтьев, страдая очень тяжелою внутреннею болезнью, со страхом думал о том, что его смерть от этой болезни будет очень мучительной. Но старец его всегда успокаивал и говорил: «Нет, ты не от этой болезни умрешь». Так и вышло: К. Н. Леонтьев умер от воспаления легких, одной из наименее мучительных болезней.

Тот же К. Н. Леонтьев сообщает в одном из своих писем следующий случай прозорливости старца Амвросия.

«Около бывшего моим Кудинова в Мещевском уезде есть деревня Карманово г. Раевского; в Карманове есть молодой мужик Егор; был в солдатах и пришлось ему в числе других 15 человек вынимать жребий, кому возвращаться домой с билетом. Он помолился: „Илья пророк! Отец Амвросий! Успенье Божией Матери! помогите, чтобы домой уйти!“ Жребий выпал сообразный его желанию. Егор обещал сходить в Оптину. Возвратившись домой, стал, как водится, откладывать, забывать. Вдруг он тяжело заболевает. Лежал долго, но в памяти. Конечно, стал каяться и снова молиться. Однажды лежит он и видит: входит старичок монах в коротенькой свиточке, в старой шапочке, подходит и говорит ему: „Бог тебе поможет, а исполнить обещание надо“. И ушел. Были родные в избе, но кроме [н]его [старичка] никто не видал. Так как это было не во сне (что свидетельствуют и родные, т. е. что он не спал), то его это сильно поразило, конечно. Вскоре после этого он поправился, рассказал родным о видении своем, и так как он не только никогда самого о. Амвросия не видал, но даже и портрета его, а слышал, что у помещика есть карточка, то пошел к Раевскому и увидал, что это тот самый старичок! На днях он пришел сюда, и старец его принял. Когда он рассказал ему все, о. Амвросий сказал ему: „Это по твоей вере ― Бог тебе послал, и за то, что ты не пьяница, в семье хорошо живешь и черным словом никогда не бранишься“. Это и Егора и нас всех особенно поразило. Действительно, Егор таков и никогда дурными словами не ругается! Отец же Амвросий до этого свидания, конечно, и понятия о нем не имел (его деревня верст 70 отсюда)…»

Одним из последних случаев прозорливости старца был следующий. Во время поминальной трапезы в Шамордине, тотчас после отпевания батюшки отца Амвросия, произошло событие, которое произвело на всех присутствовавших сильное впечатление. Одна из присутствовавших за трапезой вместе со своим мужем духовная дочь старца просила как-то у батюшки совета и благословения ― взять какого-либо ребенка на воспитание. В 1890 году, почти в самую же половину октября, старец сказал ей в ответ на ее просьбу: «Погодите, через год я сам укажу вам для усыновления ребенка». За обедом приехавшие на похороны супруги с горестью вспомнили слова старца и пожалели, что кончина батюшки не дала ему исполнить своего обещания. Но еще не успел окончиться обед, как пронесся слух, что у крыльца начальнического корпуса, где гости обедали, нашли подкинутого младенца. Когда об этом услыхала бездетная супруга, она кинулась к малютке и с чувством глубокого умиления воскликнула: «Это батюшка послал мне дочку». И ребенок был увезен ею с собою и впоследствии усыновлен.