Преобразователь - [34]

Но не все было как раньше.

— Вы знаете, что это убьет их, — сказала я. — Тех, кто принял боль.

— Выдумки.

— Люди, кому я передала боль, умирают. Рыбак мог уже умереть. Им нужно знать, на что они соглашаются.

— Если кто-то уйдет, ты не сможешь исцелить столько людей, сколько нужно для пинвиума.

Я проглотила возражения.

— Скольких нужно исцелить?

— Девять.

Необходимые жертвы. Война научила меня этому.

— Тогда начнем. У меня нет времени.

Зертаник улыбнулся, на ужасный миг я подумала, что он взлохматит мне волосы.

— Как пожелаешь, дорогуша.

Он привел их, как гостей на бал.

— Джоналисы. Муж сломал обе ноги, боль будут делить на четверых дядь. Кестра Новаик. Она заберет боль сына, сломавшего плечо. Братья Фортуно заплатят на эту юную леди, пожелавшую остаться неизвестной.

Большинство были басэери, это было проще. Двое выглядели как из Верлатты, могли отдать все, с чем сбежали. Это уже сложнее. Одна семья была местной, и я хотела, чтобы они бежали.

Но вместо этого я вытягивала и толкала. Я старалась не смотреть на их лица, но каждое исцеление начиналось с моей руки на их лбах и сердцах. Боль в глазах одного, страх в глазах другого. Все смотрели на меня и отводили взгляды. Я не хотела думать о том, что они видели.

Перелом спины. Руки. Боль за болью катились по мне. Кусок за куском пинвиума падали в сумку у моих ног.

— Мустово — их сын и тот, чье имя не важно.

Двое в форме ночных стражей принесли плохо одетого мужчину. Его запястья и лодыжки были связаны, кляп торчал изо рта. Они взяли кого-то с улицы? Я задрожала и онемела.

— Что происходит?

— Седьмой, дорогуша. Венсил Мустово страдает от ножевых ранений и раны головы.

— Нет, — я указала на связанного. — Он не согласен. Я на такое не согласна.

— Ты согласилась исцелять. Ты не уточняла условия.

— Я не буду отдавать боль не согласному, — это как ударить по голове незнакомца и отобрать деньги на покупку пинвиума. Хуже, он ведь умрет из-за этого.

Я скрестила руки на груди.

— Я не буду этого делать.

Мустово смотрели на меня со слезами и воплями встревоженных родителей. Никого не резали на пароме. Тот человек сам нашел себе проблемы.

Отец склонился ближе к Зертанику.

— Коррот обещал, что вы прикроете это, пока не прибудет наш пинвиум. Такой была сделка. Я не дам корабль, если…

— Мы все сделаем, не спешите, — Зертаник похлопал его по руке и повернулся ко мне. — Дорогуша, ты согласилась.

— Не на это. Не для тех, кому не дали выбора, — в сумке уже было около двадцати одного куска пинвиума. Хватит ли этого, чтобы спасти Тали, Данэлло и близнецов?

Должно.

— Я закончила, — я схватила сумку и забросила на плечо.

— Дорогуша, это не профессионально, — Зертаник положил ладонь на мою руку, прикосновение было легче, чем ожидалось от таких больших рук. — Мустово многое сделали для этого исцеления.

— Так отплатите им, — я прошла мимо него. И легкое прикосновение превратилось в сталь на моей руке.

— Мы договаривались. Другие люди договорились со мной из-за твоей помощи. Ты не можешь так просто передумать.

Только дурак не заметил бы угрозу в его голосе, но я быстро училась, а он учил хорошо.

— Мы согласились, что я получу столько пинвиума, сколько заслужу исцелением. Я не взяла то, что не заслужилась.

— Мы договорились о тридцати трех кусках.

— Значит, мне больше не нужно, — я отдернула руку и захлопнула за собой дверь.

* * *

Я смогла поспать пару часов, но пальцы дрожали, когда я писала адрес Данэлло на обрывке бумаги в комнате Айлин. Солнце начало подниматься, так что, если Кионэ сдержал слово, он скоро придет забирать Ланэль на завтрак.

Я вручила адрес Айлин.

— Если я не вернусь к середине утра, приведи Забирателя для него и близнецов. В этот раз у меня есть пинвиум, так что они не смогут тебя прогнать. Найди такого на пристани, но не зазнавшихся, которых используют аристократы, и не у нового торговца болью у рынка.

Айлин покачала головой, бледнея.

— Только не торговцы болью, Ниа. Нельзя доверять им.

— Сейчас нельзя доверять Лиге. Торговцы — единственная надежда Данэлло.

— Они убьют его и его братьев.

Гнев и страх в ее голосе заставили меня замереть. Айлин редко раздражалась, тем более, злилась.

— Все будет хорошо, обещаю.

— Не будет! — Айлин прикусила губу и посмотрела на горст обломков пинвиума, что я дала ей. Самый маленький был размером с грецкий орех, а крупный — с мандарин. — А если они не исцелят их?

— Им нужно только забрать боль. Любой Забиратель может это.

Она в ужасе посмотрела на меня.

— Тебе все равно, что они не исцелят рану?

— Айлин, — простонала я. У меня не было времени на это. — Они не ранены. В них боль их отца.

— Это невозможно.

— Возможно, — сказала я.

— О чем ты? — Айлин смотрела на меня, а я, хоть и провела всю жизнь, скрывая свои поступки, понимала, что ложь сейчас разрушит нашу дружбу.

— Я… кхм… передала боль им.

— Что ты сделала?

Я объяснила ей все: ферму, паром, отчаянную просьбу на улице. Глаза Айлин становились все больше и больше, ее гнев рос.

— Как ты могла не рассказать мне? — она расхаживала по комнатке, сжав кулаки по бокам. — Я знала, что ты что-то скрывала насчет того ищейки. Потому он преследовал тебя, да? Это не связано с Тали или Целителями.