Прекрасная незнакомка - [41]

Алекс, выслушав ее, задумался.

– Я сомневаюсь, что родители позволят мне увезти ее сюда от них.

Рафаэлла начала успокаивать его:

– После того, что произошло, им ли выбирать? Разве нет их вины в том, что мало заботились о дочери, что позволяли ей туда ходить, да и вообще знали ли они, где она бывает?

Он ничего не сказал, лишь согласно кивнул. Как раз о том же думал он этой ночью. Во всем винил сестру. И ее безумные амбиции, с давних пор заслонившие ей все прочее.

– Я обдумаю это – Потом пристально взглянул на нее.

– Мы ведь можем подготовить для нее третий этаж, правда?

Она усмехнулась:

– Да, мы можем. Я спокойно смогу устроить все за несколько дней. Однако, Алекс…

В глазах ее был невысказанный вопрос, и на сей раз усмехнулся Алекс:

– Она тебя полюбит. В тебе есть все, в чем отказывала ей родная мать.

– Но матери, Алекс, такое может не понравиться. В конце концов, я… не… – отрывисто и нервно говорила она, но он возразил:

– Что? Какое это имеет для нас значение? Она не согласилась:

– А для других, для тех, кто важен для Кэ, это покажется неприемлемым.

– Ничего не желаю знать! – резко ответил Алекс. При этом он пронзительно посмотрел на Рафаэллу, рассуждая о своих родственниках и о поездке в Нью-Йорк: – Хотелось бы, чтоб ты отправилась со мной.

Он заговорил об этом вновь, глядя, как она одевается, чтобы идти домой, теперь он повторил это в последний раз, шепотом, когда она приготовилась оставить его и пройти в одиночестве последний квартал, отделяющий ее от дома.

В утренней дымке ее глаза блеснули, впрочем, Рафаэлле показалось, что и глаза Алекса увлажнились. Они оба думали об Аманде, сберегая ее живой в мыслях и в беседах, устремляясь душой к девочке, лежавшей избитой и униженной в далеком Нью-Йорке. Но не об Аманде думала Рафаэлла, вновь целуя Алекса и касаясь на прощание его щеки.

– Мне бы тоже следовало поехать.

Вновь ощутила она всю жестокость обстоятельств, вес и груз обязанностей, которые должна выполнять по отношению к Джону Генри. Но теперь Рафаэлла благодарила судьбу, что в ее жизнь вернулся Алекс и можно делить с ним хоть ночь. Об одном она действительно сожалела – что не может быть ему помощницей в нелегкой поездке в Нью-Йорк.

– Ты там справишься?

Он кивнул, но невесело. Справится. А вот как Аманда? Они решили поселить ее в Сан-Франциско, но останется ли она в живых? Эта мысль пронзила обоих в тот момент, когда Рафаэлла ласково касалась губами его глаз.

– Можно, я позвоню тебе?

Он кивнул, заулыбавшись. Оба понимали, как много переменилось в их отношениях с начала этого вечера. Вместе они совершили этот шаг, рука об руку.

– Я думаю остановиться у матери.

– Передай ей мой самый нежный привет. – Их глаза встретились, и она в последний раз поцеловала его. – И не забывай, как сильно я тебя люблю.

Долгим и крепким был его поцелуй, и вот она уходит, на этот раз окончательно. Пролетит минута-другая, хлопнет тяжелая дубовая дверь, и Алекс заспешит домой, чтобы, ополоснувшись и одевшись, отбыть в семь ноль-ноль рейсом до Нью-Йорка.

Глава 13

Шарлотта Брэндон нервничала, поджидая его в больничном вестибюле, поглядывая на конторку регистратуры и на автоматы по продаже конфет и кофе. Алекс ушел наверх, на первую встречу с Амандой. Самые свежие сведения, которые он получил, позвонив из «Карлейля», были таковы: ей стало лучше, подавленность чуть ослабела, но боли не исчезли. Посещения противопоказаны, но раз уж Алекс прибыл издалека ради свидания, его допустят в отделение интенсивной терапии в ближайший час, минут на пять или десять, но не более.

Итак, Алекс скрылся в лифте, а его мать неподвижно сидела, поглядывая на проходивших мимо незнакомых людей, спешивших войти или выйти из вестибюля, несущих цветы, подарки, пакеты с тапочками и пижамами. Дважды заметила она женщин на сносях, вошедших неуклюже, с напрягшимся лицом, каждая вцепилась в руку мужа, а у того в другой руке была сумочка с туалетными принадлежностями. Шарлотта с нежностью вспомнила подобные моменты собственной жизни, но сейчас ощущала себя старой и усталой, думать могла только о своей внучке, что лежит этажом выше. А Кэ до сих пор к ней не явилась. Еще через несколько часов она должна прилететь из Вашингтона. Джордж заходил, конечно, но лишь изучал клинические данные, расспрашивал дежурного врача и медсестер, а девочку мало чем поддержал.

В нынешних обстоятельствах Джордж плохо выполнял роль отца. Не мог положительно влиять на самочувствие своей дочери.

– Мама! – Она вскочила, услышав, как ее окликает Алекс, и прочла горесть в его лице. В душу ей вновь закрался страх.

– Как она?

– Все так же. Но где чертова Кэ?

– Я же говорила тебе, Алекс, она в Вашингтоне. Джордж немедленно сообщил ей все, после того как ему позвонили из полиции, но у нее не получалось выбраться раньше сегодняшнего вечера.

Миновало больше суток после того кошмара. Взгляд Алекса остекленел.

– Ее расстрелять мало. А Джордж где? Санитарка сказала, он прибегает и убегает, только в бумаги посмотрит.

– Ну, что еще он смог бы сделать, разве не так? – А у тебя какие мысли?

Оба помолчали. Он не стал описывать ей, что, стоило ему войти, Аманда разразилась истерическими рыданиями, пришлось сделать еще один укол. По крайней мере она узнала Алекса, с таким отчаянием ухватилась за его руку. Посмотрев на него, Шарлотта Брэндон опять прослезилась, села на один из стульев, стоящих в вестибюле, и высморкалась.