Молодой человек сидел, как на иголках; старик смешил его ужасно, но он не смел показать ни малейшей усмешки, боясь оскорбить мать своей любезной, которая навсегда могла его лишить счастья видеть Анастасию. К величайшей его радости старики скоро примирились, и спокойствие с весельем были опять восстановлены: все выпили на мировую по бокалу шампанского, и Владимир, поцеловав жену, сел с нею рядом, и начали они между собою посторонний разговор.
Вдруг в горницу вошла Анастасия, как юнейшая и прелестнейшая из трёх граций; в белом атласном платье, опоясанном зеленым бархатным поясом с бриллиантовою пряжкою, с пукетом роз, приколотых к груди, с зеленою лентою, унизанною крупным жемчугом, и бриллиантовым склаважем (головной женский убор, имеющий вид цепи; название произведено от французского слова: esclavage — «рабство», здесь имеется в виду нечто вроде венца или кокошника) на голове, с браслетами на прекрасных, обворожительных руках.
Незнакомец, очарованный прелестями юной Анастасии, вспыхнул при входе её, вскочил со своего места, хотел что-то пристойное ей сказать, но пробормотал невнятные слова, чем смешал так же и всё в бедной Анастасии, у которой щёки горели и затмили красотою свой розы, приколотые к её груди.
«Я вижу, вы немного оба смутились, — сказал с улыбкой Владимир своей дочери и незнакомцу, — но это ведь ничего и часто случается между молодыми людьми различного пола при первом свидании. Так и со мной бывало, но ещё и гораздо хуже, при первой встрече с Марией: она вспыхнула — я побледнел; она вздохнула — я хотел так же ей подражать, но вдруг, откуда ни возьмись, проклятый кашель!»
Он захохотал и все вместе над ним засмеялись, а через сие явилась новая бодрость между молодыми людьми: они начали исподтишка друг на друга посматривать, томно вздыхать, опускать взоры в землю, и опять друг на друга их обращать.
«Да ведь не люблю я сидеть молча. Ну-ка, Настенька, принеси-ка сюда свою арфу, сыграй нам и пропой что-нибудь получше, да позабавь как своих родителей, так и дорогого нашего гостя», — сказал отец, и Анастасия ушла.
По её уходу Владимир, обращаясь к незнакомцу, спросил, как его зовут.
«Стефаном!» — отвечал молодой человек.
«Звание ваших родителей?» — повторил свой вопрос старик.
«Это позвольте-ка на время скрыть, — отвечал незнакомец, закрасневшись, — мне запрещает это священный дог, честь, клятва и приказание моего родителя! Довольствуйтесь тем, что вы познакомились с человеком честным, непричастным ни к каким порокам. Вот всё, что я теперь могу сказать: последствия покажут, кто я и кто мой отец. Довольны ли вы моими уверениями?»
«Хотя и не совсем, — отвечал старик, — но на первый раз достаточно!»
«И очень даже достаточно, — прибавила Мария, — ибо титло человека, не преданного порокам, всего дороже на свете. Да и можно ли не почувствовать сего, видя силу влекущей к вам приязни?»
«Хранить тайну и приказание родителей похвально», — подтвердил муж.
«Это даёт вам новое средство к надежде на наше к вам почтение», — сказал незнакомец и, низко поклонившись, поцеловал опять её руку.
Явилась Анастасия с арфой в руках, села напротив своих родителей и Стефана, настроила музыкальное орудие, и, сделав несколько аккордов, заиграла и запела самым прелестным, но несколько трепещущим голосом следующий романс:
«Сияет солнце над востоком
В лазури — золотым лучом!
Пловец в челне, ведомый роком,
В одежде рыцарской, с мечом;
Пристал к сим берегам Кутума,
Вступил в незнаемый чертог!
Какая мной владеет дума?..
О нем?.. Но верно его Бог
Руководил в пути избранном,
Эгидой ангел осенял!
И он хотя сюда незваный —
Гостеприимство здесь познал!
Хлеб, соль ему здесь предлагают,
Все ласки и смиренный кров;
Но мысль его не постигают…
Им небо лучший всем покров! —
Скажи, скажи, пришлец незнамый! —
Зачем пристал к сим берегам?
Коль хочешь быть теперь упрямый, —
Иди, оставь спокойство нам!
Вот чувства, сердца выраженья!..
Скажи, скажи ты мне в ответ,
Зачем пришел к чужим в селенья?
Какой намерений завет?»
И мелодический звук арфы, постепенно понижаясь, умолк вместе с голосом Анастасии. И пришелец, встревоженный сим замечательным и тонким романсом её, искал в мыслях своих скорый ответ на оный. И, исключая прочее, к чести сего незнакомца надобно сказать, что при утончённом и оборотливом уме, воспитанный под чужим кровом, узнав горестную судьбу свою и рождение, он в отчаянии некогда оставил кров и своих добрых благодетелей и пришёл к… Но погодим некоторое время6 развязка сей истории покажет нам, как на блюдечке с яблоком, судьбу того и другой, и, может быть, благосклонный читатель, узнав её гонения, и притом большей частью обрушившиеся на невинных, пожалеет о милой чете, погибшей в цвете лет и заслужившей лучшую участь.
Оборотливый ум, просвещенный воспитанием, недолго остается в бездействии и находит скоро ответы на самую трудную задачу. Я знаю отечественных поэтов, которые, нимало не думавши, говорят то в одну минуту, что наш брат-сочинитель должен решить в течение целого месяца; но, щадя их, я не смею здесь наименовать, ибо публика очень известна об их талантах. Мой Стефан, будучи из числа не последних в своем роде, сейчас нашел или приискал скоро на заданную ему Анастасией задачу ответ. Взявши у ней арфу и аккомпанируя, он пропел следующее объяснение:
