Преемник. История Бориса Немцова и страны, в которой он не стал президентом - [95]

.

Немцову достался бывший кабинет Потанина на пятом этаже Белого дома. Чубайс занял кабинет напротив. Чиновники быстро обратили внимание: к Чубайсу каждый день едет тележка с горой бумаг, а стол Немцова стоит пустой, если не считать коммутатора с прямым выходом на президента, премьера и нескольких коллег из правительства. Став первым вице-премьером, Немцов так и не превратился в бюрократа. Он вообще резко выделялся на фоне московских чиновников. “Он не боялся и не боится действовать – редкое для чиновника качество, – говорил про него экономист и бывший министр финансов Борис Федоров, – особенно в России” ²⁹. Свою губернаторскую должность Немцов рассматривал как политическую. Точно так же он воспринимал свой пост в правительстве. Это политическая должность: он, Немцов, одновременно и идеолог реформ, и их проводник. “Вскоре после своего назначения Немцов как куратор экономического блока вел совещание с военными, посвященное финансированию Министерства обороны, – вспоминает Олег Вьюгин, в то время заместитель министра финансов, – и в ответ на выступление очередного генерала Немцов вдруг говорит: «Так, ну все понятно. Просто не надо воровать. Сколько можно воровать». Генералы сидели шокированные и притихшие: это же не просто вице-премьер, слухи ходят, что он преемник” ³⁰.

То же самое происходило и на других совещаниях. Неформальный, вызывающий стиль Немцова стал его визитной карточкой. Он мог прервать совещание с министрами в своем кабинете, чтобы, например, выйти переговорить с кем-то, а вернувшись, рассказать им – не без хвастовства, бравируя своей независимостью, – как он только что отказал Березовскому в очередной просьбе. Конечно, такой стиль полностью соответствовал его характеру, но Немцов и свой характер умел поставить на службу политическим целям. Когда он ошарашивал генералов своей дерзостью, это была не дикость и не причуда, считает Вьюгин, а продуманная позиция: “Это был кавалерийский наскок” ³¹. Став высокопоставленным чиновником, нарушение бюрократических конвенций Немцов превратил в творческий метод. Для него государственный аппарат был противником, а борьба с бюрократией стала частью его политической платформы – причем навсегда.

Пересесть на “волгу”

Даже если младореформаторы и ощущали себя камикадзе в новом правительстве – положение в экономике тяжелое, – на камикадзе они были не похожи. В начале своей московской карьеры Немцов стремительно набирал популярность. “Назначение Немцова чрезвычайно воодушевило россиян”, – отмечали социологи из Фонда “Общественное мнение” в апреле 1997 года ³². По их опросам, в рейтингах доверия он уже обгонял и мэра Москвы Лужкова, и отправленного в отставку, но не ушедшего с политической сцены генерала Лебедя. Еще через месяц, к лету, Немцов побеждал Зюганова даже в сельских районах, где коммунисты были сильны исторически, и уверенно выигрывал у любого соперника во втором туре гипотетических президентских выборов. “Взлетело чудо Немцова”, – говорит Глеб Павловский, тогда близкий к Кремлю политтехнолог ³³. Юрий Лебедев помнит, как он примерно в это время, приехав из Нижнего Новгорода, ночевал у Немцова на его подмосковной даче в Архангельском. В восемь часов утра они выехали в Белый дом. В машине уже лежал подготовленный для Немцова дайджест прессы: “Мы едем, Немцов читает и говорит: «Хочешь посмотреть, какой у меня рейтинг?» И протягивает лист бумаги. Я смотрю: 45 %! Я охерел, ну ничего себе, думаю” ³⁴.

Так один из самых популярных губернаторов стал едва ли не самым популярным политиком в России. С одной стороны, сыграл роль сам факт переезда в Москву: общественное мнение увидело в Немцове будущего преемника – раз власть делает на него ставку, значит, он на коне, с ним сила. С другой стороны, Немцов шел в правительство именно как политик – и с популярными в народе идеями. Он шел во власть, чтобы бороться с коррупцией, связкой власти с капиталом – тем самым бандитским капитализмом, – привилегиями чиновников. Год спустя, в марте 1998-го, Немцов не впрямую, но достаточно очевидно сравнит себя в одном из интервью с Ельциным конца 80-х годов: “Ельцин именно восстал против аппарата. Он вообще по природе бунтарь. Они его пытались съесть, и они его не съели. Так что камикадзе не всегда умирают мгновенно” ³⁵. Немцов такой же бунтарь, такой же камикадзе и точно так же не собирается “умирать”. Ельцин боролся с бюрократией и привилегиями – Немцов принимает у него эстафетную палочку. Когда-то в популизме обвиняли Ельцина, теперь обвиняют Немцова. Он объединяется с народом против истеблишмента, возвращает реформам их демократический смысл.

Приехав в Москву, Немцов предложил несколько мер, нацеленных на борьбу с коррупцией в аппарате, например, введение конкурсов на госзакупки и декларирование расходов чиновников. Но кавалерийским наскоком заматеревшую московскую бюрократию было не испугать, и, как показала судьба первой и, пожалуй, самой известной инициативы Немцова – пересадить чиновников на “волги”, – он, конечно, был наивен и неадекватно оценивал соотношение сил. Пробитое Немцовым в Кремле распоряжение президента о “волгах” было опубликовано 1 апреля, одновременно с программой реформ и через две недели после утверждения нового кабинета. Идея была простая: на фоне тяжелейшего бюджетного дефицита и долгов по зарплате чиновники должны не ездить на иномарках, а поддерживать отечественного производителя.