Преемник. История Бориса Немцова и страны, в которой он не стал президентом - [85]

Березовский и Чубайс одержали свою первую настоящую победу: у Ельцина теперь оставался только один вариант – план А. Он шел на выборы.

Голосуй или проиграешь

Несмотря на все трудности, уже пять лет, начиная с избрания депутатов Первого съезда в 1990 году, Россия была свободной страной. Все российские выборы – по крайней мере на федеральном уровне – были прозрачными, открытыми и свободными от всякого давления, будь то государство либо иной субъект политической жизни. В последних числах марта стартовала предвыборная кампания Бориса Ельцина. От всех предыдущих кампаний ее отличало новое понимание: избирателю можно что-то внушить и таким образом побудить его проголосовать “правильно”.

Впервые выборы шли с привлечением западных технологий: с участием политтехнологов, социологов, журналистов, артистов и телезвезд, с тщательно продуманной агитацией и так называемым таргетированием разных аудиторий. И впервые избирательная кампания служила четкой цели – массовой мобилизации против угрозы возвращения коммунизма. Ельцинский “путч” не состоялся, гражданской войны удалось избежать на улицах российских городов, но весной 1996 года в поле боя превратилось все информационное пространство страны.

Все, кто как-то устроился в жизни к этому времени, побаивались коммунистов – и не любили Ельцина. И чтобы из двух зол они согласились проголосовать за меньшее, за Ельцина, сначала надо было изменить его самого – точнее, его образ, который сложился в головах у людей. За пять лет в общественном сознании Ельцин превратился в свою противоположность: не храбрый борец с системой, а очередной генсек в каракулевом пирожке; не народный лидер, а высокопоставленный чиновник, бесконечно далекий от народа. Поэтому Ельцин, вспоминал потом Ослон, должен был “предстать в предвыборный период как бы возвратившимся в свое исходное состояние, воспроизвести себя самого из тех времен, когда он был народным кумиром и для десятков миллионов людей воплощал в себе надежды на обновление” ⁴⁸.

Выходец из той же системы, Ельцин тем всегда и отличался от большинства партийцев, что умел меняться и обладал острой интуицией, политическим нюхом. Для политтехнологов из Аналитической группы он оказался удобным – и умным – клиентом. Едва ли не первым делом они положили перед ним две фотографии, одну из начала 90-х – Ельцин в окружении людей, – другую из последней предвыборной поездки: президент в окружении чиновников и охраны. Ельцин мгновенно все понял. Он преобразился на глазах – и вновь заговорил человеческим языком. “Такое ощущение, что наш Илья Муромец наконец встряхнулся”, – вспоминал этот момент Гайдар ⁴⁹. Свои колебания он к тому моменту уже отбросил, прекратил поиски альтернативного кандидата-демократа и вместе со своей партией поддержал Ельцина: “Голосуя за Ельцина, мы поддерживаем не его администрацию, а частную собственность, конвертируемый рубль, гражданское общество в России” ⁵⁰.

Собственная невероятная активность Ельцина – за два месяца он объездил два десятка городов – сочеталась с продуманной массированной рекламной кампанией. Ролики с лозунгом “Верю! Люблю! Надеюсь!” рассказывали, что Ельцин – человек из простой крестьянской семьи, он – такой же, как все. Под лозунгом “Выбирай сердцем” за Ельцина агитировали люди, похожие на тех, кто обычно голосует за Зюганова – пенсионеры, рабочие. Они не хотят возврата в прошлое, когда спички были по талонам, а крестьян сгоняли в колхозы. За четыре года до этого молодежный музыкальный телеканал MTV в Америке приурочил к президентским выборам кампанию Choose or Lose – “Выбирай или проиграешь”, – которая пропагандировала интерес к выборам среди молодежи. Ближе к финалу кампании по этой модели под лозунгом “Голосуй или проиграешь” за Ельцина уже агитировали рок– и поп-звезды. Многие из них делали это по зову сердца. “Или мы оставляем земляка Ельцина президентом, или возвращаются коммуняки”, – говорил Владимир Шахрин, лидер екатеринбургской группы “Чайф”, одной из самых известных в стране. Но и гонорары музыканты получали неслыханные – до нескольких десятков тысяч долларов. О том, чтобы уложить предвыборную кампанию в положенные по закону три миллиона долларов, не было и речи – один только молодежный проект стоил дороже.

“Мы победим, чтобы не допустить возврата к временам, когда Россию считали империей зла, – говорил с трибуны Ельцин. – Мы выиграем выборы, чтобы скорее начать жить свободно и достойно, как живут все нормальные люди в нормальных странах” ⁵¹. Но еще ни разу за последние пять лет путь к победе на выборах своему кандидату так методично не прокладывало само государство: обеспечивало выдачу зарплат и пенсий, публиковало указы о поддержке различных отраслей… “Казна может не выдержать щедрости предвыборных обещаний”, – писала газета “Известия” ⁵². Как пишет Хоффман, сама кампания тоже в значительной мере финансировалась за счет государственных средств через полулегальные схемы: вовлеченные в кампанию бизнесмены с дисконтом покупали государственные облигации. “Да, Ельцин активно использовал свой административный ресурс, – признают участвовавшие в той кампании его помощники. – Но на что? На восстановление образа энергичного президента, продвигающего преобразования в России, а не главного должностного лица, «нагибающего» всех остальных начальников, чтобы обеспечили ему хороший результат”