Предыстория армянского народа - [18]

Политическая ситуация в середине II тыс. до н. э. Как мы видели в предыдущей главе к западу от Армянского нагорья, в центральной Малой Азии в XIX–XVII вв. возникает Древнехеттское царство, в XVII — начале XVI в. до н. э. начавшее было продвижение на юг, в Сирию, но со второй четверти этого столетия переживавшее глубокий упадок и утерявшее свои периферийные владения. На XVI век падает выдвижение Митаннийского царства в северной Месопотамии, постепенно подчинившего своему влиянию мелкие государства Сирии (Хальпа, — бывший Ямхад, — Каркемиш, Мукише-Алалах и др.) и, вероятно, Килийкого Тавра (Киццватна)[134], а также, по-видимому, часть [74] долины верхнего Евфрата и область к югу от Армянского Тавра и, несомненно, области по среднему Тигру и за Тигром (Ниневия, Ашшур и, видимо, Аррапха)[135]. Наступление египетских войск в середине XV в. привело к ослаблению и утере митаннийского влияния к западу от Евфрата, но, тем не менее, около 1400 г. Митанни еще переживало расцвет. Царем его в это время был Душратта, находившийся в дружеских и союзных отношениях с египетским фараоном Аменхетепом III[136].

Между тем период слабости Хеттского царства к этому времени закончился, и оно вновь консолидировалось на всей территории центральной части Малой Азии. С этого времени у нас появляются письменные данные о ряде областей Армянского нагорья, которые втягиваются в ход исторических событий, определявшихся действиями великих держав.

Общество Армянского нагорья во II тыс. до н. э. Общество Армянского нагорья этого периода стояло, по-видимому, на уровне, близком к состоянию общества Малой Азии того времени, когда начиналось проникновение туда ассирийских купцов-колонистов и подготовлялся процесс образования первых городов-государств. Как показывают пышные погребения вождей первой половины II тыс. до н. э. в Закавказье — в Триалети и Кировакане, — здесь уже далеко продвинулось имущественное и социальное расслоение первобытной общины, начавшей разделяться на военную знать и рядовых общинников. Развитие скотоводства и связанный с ним рост богатств должны были приводить к росту значения войны в хозяйстве, а развитие специализированных видов сельского хозяйства — садоводства и земледелия — к появлению внутриобщинного обмена, ростовщического кредита и социального неравенства.[75]

Погребения вождей в Лчашене у Севанского озера, относящиеся уже ко второй половине II тыс. до н. э., с их обрядом кремации, деревянными погребальными колесницами и богатой утварью примыкают по типу к погребениям Триалети и Кировакана, но являют нам и новые черты, свидетельствующие о дальнейшем развитии общества. Вместе с вождем еще в большем числе, чем прежде, погребались и рабы для сопровождения его в потусторонний мир. Это свидетельствует, с одной стороны, о возникновении рабства, но с другой стороны, и о крайней примитивности рабовладельческих отношений, так как в дальнейшем рабы стали представлять ценность, которая не расточалась уже в виде человеческих жертвоприношений. Однако не забудем, что массовое уничтожение пленных практиковалось в Ассирии и Урарту еще и в IX–VIII вв. до н. э.[137]

Если в Триалети и Кировакане мы наблюдаем только черты стилистической близости предметов художественного ремесла к памятникам Малой Азии и хурритского общества, то в Лчашене (XIV–XIII вв. до н. э.) появляются уже вещи, непосредственно импортированные из этих стран или, во всяком случае, сходные до идентичности с применявшимися у хурритов юга[138]. Колесницы и вооружение воинов Лчашена (в частности, характерные шлемы с гребнем), судя по дошедшим до нас бронзовым моделям, были аналогичны хурритским. Митаннийские печати художественной работы этого времени найдены не только в Лчашене, но и в одном из могильников Большого Кавказа[139]. Это показывает, что Армянское нагорье и Закавказье к концу II тыс. до н. э. начинает, — хотя, быть может, и в [76] слабой степени, — вовлекаться в международный обмен, сыгравший, как мы видели, такую важную роль в ускорении образования классового общества в Малой Азии. Существенное значение, вероятно, здесь имело и начало разработки медных и оловянных месторождений Закавказья.

По всей вероятности, мы можем представить себе общество Армянского нагорья и Закавказья, во всяком случае к концу II тыс. до н. э., по своему состоянию весьма сходным с тем, которое было обрисовано в предшествующей главе для ранних этапов истории хеттов и хурритов юга: патриархальные роды, делящиеся на отдельные большесемейные домовые общины, подчиняющиеся власти патриархов — эври (слово это сохранилось и в урартском)[140]; формально неотчуждаемый и переделяемый земельный фонд домовой общины при начавшейся имущественной дифференциации семей и возникшей потребности в кредите, которая неизбежно должна была в конечном счете привести к развитию ростовщичества и долгового рабства. Все это не только предположение: как ни скудны наши сведения об урартском обществе Армянского нагорья первой половины I тыс. до н. э., есть данные, свидетельствующие о наличии здесь еще и в то время больших патриархальных семей и родовых селении, например, селений родичей царя