Предупреждение путешествующим в тумане - [40]

— Ну и хитрый же ты парень.

— Завари-ка лучше кофе…

Пока Эдгар возился с кофеваркой, я сидел на краешке кровати и старался держаться молодцом. Но мир потерял стабильность. Мои глаза стали словно отдельно от меня. Они плавали в бредовой мути, где-то по другую сторону реальности. Там было все ровное-ровное, вроде как тундра. И ржавый мох, покуда хватит глаз. Десять солнц на закате. А воздух синий, густой и терпкий. Черные бочаги среди мхов, словно небо в облаках, и из них торчит покосившаяся карусель. Она крутится и скрипит, крутится и скрипит, скрипит, скрипит…

— Ты скверно выглядишь, — Эдгар протянул мне чашку, но я знаком попросил поставить ее на стол.

Не мог положиться на свои руки, а нам не хватало только битой посуды. Он настороженно смотрит на меня, я говорю:

— Все в порядке, старик. Просто ночь была бурная.

— Это точно. Ну, давай разберемся с твоим неизвестным. Я киваю.

— Первое столкновение, — Эдгар морщит лоб, — в кафе. Он тебя видел и узнал, ты его — нет.

— Там было много народу.

— Но он же тебя заметил?

Я кивнул.

— Значит, следили.

— Наверняка.

— Бессонов — Громова — ты. Одна цепочка. Только ты сам виноват — по доброй воле в это дело впутался. А они? Чем они мешали этому, как его, Барину?

— Наркотики. Бессонов, как мне удалось выяснить, установил, что в его отделении похищаются наркотики, которые потом продаются местным наркоманам, в том числе и Громовой. Может, даже знал, кто именно ворует.

— Тогда с ним все ясно. А вот чем провинилась Громова? Почему после ухода Барина или его посланца…

— Скорее, посланца.

— Почему после этого она кончает с собой? Тут должны быть серьезные причины. Ну а если ей помогли, — Эдгар пожал плечами, — то та упаковка морфина, которая побывала в твоих руках, значит для Барина очень много. Два человека держали коробку с ампулами в руках — Бессонов, Громова. И оба… Нет, не два, три. Я про тебя забыл, — сказал Эдгар. — Почему все-таки она погибла?

— Очень просто — знала Барина. И могла его выдать. Кто еще мог его знать? Только Бессонов?

— Вовик-вышибала не знал, — возразил я. — Мелкая сошка.

Гвоздь, видимо, тоже. Может, лысоголовый? Вообще-то Барин общался со своими людьми через посредников — ребят семнадцати-восемнадцати лет.

— А может, — одного посредника? Ты же не сравнивал описания.

— Одного? Вряд ли. Тогда бы этот один знал столько же, сколько сам Барин. А это опасно. Вот когда много мелких поручений, а все нити у одного…

— Много исполнителей — тоже риск. Думаю, тут Барин что-то этакое придумал… Если бы за ним не тянулись трупы, я бы его уважать стал… Слушай… Только держись за кровать, чтобы не упасть. Ты ведь тоже знаешь Барина!

— Откуда? Кто он? — я нахмурился.

— Не пойму пока. Но он уверен, что ты его вычислил.

Видимо, он чересчур хорошего мнения о твоих умственных способностях, — Эдгар улыбнулся. — Ну-ка, припомни. Случайную встречу, может… Слушай, тот парень, что вышел от Громовой за несколько минут до ее гибели, сел в твою машину? Кто это сказал?

— Видел приятель соседки. Лопаткин его фамилия. Но там, в машине, должна была быть еще и женщина.

— Откуда ты взял?

— Сама соседка слышала женские шаги на лестнице.

Женщина вышла из квартиры Громовой. Ее приятель видел, правда, только парня.

— Приятель стоял близко от машины?

— Судя по рассказу, да.

— Удивительно, верно? В «жигуленке» довольно трудно спрятаться.

— Но ведь еще пудреница. Понимаешь, она, я в этом уверен, именно она, забыла пудреницу в моей машине. На полочке, знаешь, под «бардачком».

— Эта полочка — гиблое место… Меня знакомые иногда на работу подвозят, так я на этой полочке постоянно сигареты забываю. И не я один. Тут у всех есть опыт… Только… — Эдгар присвистнул. — Только чтобы забыть пудреницу на этой полочке, она должна была сидеть на месте водителя…

— За руль сел парень.

— Или рядом с водителем. Но тогда приятель соседки ее наверняка бы заметил. Уж там-то точно спрятаться негде. И вообще, женщины обычно прячут косметику в сумочку, как только ею попользуются. Но тогда почему пудреница оказалась на полочке в машине?

— Значит, женщина была без сумочки. А если вы встретите женщину без сумочки, можете быть уверены, что это переодетый мужчина, — я рассмеялся. — Только во всей истории, кроме Веры Громовой, нет ни одной особы женского пола. В кого же тогда переодеваться владельцу пудреницы?

— Этак мы в такие дебри залезем… Надо искать паренька. Чувствую, с паренька все начинается, им и окончится, — говорит Эдгар как бы про себя.

Я скинулся назад, пока не уткнулся затылком в стену. Глаза слипались, и мне стоило больших усилий держать их открытыми. Ломило суставы, бухало сердце, а голова была дурнее некуда.

— Все-таки ты скверно выглядишь, — снова сказал Эдгар, — надо показаться врачу, специалисту.

— Эти типы мне что-то кололи, чтобы я маленько взбодрился.

— Тем более.

— Больница отпадает. Наркологический диспансер — тоже. Слушай, а ведь Бессонова — нарколог. Если мне кололи наркотики, она должна в этом понимать…

— Поедем к ней?

— Ага…

Не знаю, что тут сыграло роль. Скорее, мне просто захотелось снова увидеть эту женщину. Не скажу отчего, но я испытывал перед ней некое чувство вины. Нет, не вины. Наверное, так ощущает себя спаниель, вернувшийся к охотнику без утки в зубах. Хотя, в общем, утка в меню не предусматривалась с самого начала…