Андрей Костин
ЛЕСТНИЦА
Падал пушистый теплый снег, он как будто парил в воздухе, и казалось, что время остановилось.
От двери до двери - семьдесят две ступеньки. Одиннадцать часов зимнего вечера.. Четыре этажа, на каждой площадке - окно, которое упирается пыльными стеклами в ночь. Ужасно хочется есть. Прямо живот взбунтовался, как хочется.
Лестница пуста. Вот если бы сейчас... Если бы сейчас хлопнула входная дверь и легкие шаги - ее шаги, их не спутаешь,- тогда сердце замирает, словно входишь в ледяную воду. И с глазами что-то странное - по краям в фокусе, а в центре размытое, туманное. Потом внизу - стоит приникнуть к перилам покажется ее макушка. Темные волосы, в которых запутались неуспевшие растаять снежинки. Вокруг макушки индевеет белый пушистый воротник, а под ним - плечи в красном пальто. И тут - надо сразу отпрянуть к окну, потому что смотреть сверху можно лишь мгновение. Надо взобраться на подоконник и с безразличным видом отвернуться. Она должна увидеть все именно так: пустая лестница, черный прямоугольник окна и задумчивый молодой человек на подоконнике. Тогда она улыбнется. Это будет видно по отражению на стекле. Она улыбнется устало и радостно. Тут все рассчитано.
Хлопнула парадная дверь. Нет, шаги мужские. Так оно и есть. Мужчина поднимается неторопливо, на ходу стягивая перчатки. Лицо усталое, волосы с проседью и безучастный рыбий взгляд. Руки белые, ухоженные, с обручальным кольцом. Рыбий взгляд скользит, наталкивается на встречный, и мужчина отводит глаза. Что промелькнуло в его взгляде? Нерешительность, удивление, сочувствие? Теперь видна только спина. Широкая, сутулая, под черным кашемировым пальто.
Проходит полчаса. Сверху, будто скатываясь, проносится парень с собакой. Парень уже знаком. На секунду он останавливается:
- Все ждешь?
- Жду.
Парень неопределенно подмигивает и скатывается дальше.
Почти двенадцать. Ну где же ты, ну появись, появись сейчас! Дома, наверное, кошмар творится. Но появись сейчас, что тебе стоит? Появись, я без билета ездить не буду, холодной водой обтираться начну. Сто тысяч раз имя твое повторю. Что мать сейчас делает, страшно подумать. Ведь до ужина вышел, вроде как к однокласснику за учебником...
Где же ты, а? Я же не смогу, не смогу уйти. Я ведь дождусь, я убью себя, я убью всех подряд, черт, где же ты, а? Мне больше ничего не надо.
Вдруг здесь возник бы пожар? Ночью! Все в доме забегали бы, тот, сутулый, в пальто, начал бы истошно кричать, расталкивая всех, рваться к выходу. И вот среди крика, дыма и ужаса появляюсь - я. Ловко кидаюсь вверх по лестнице. Падает раскаленная балка, вопят женщины. Кажется, меня уже не спасти. Но вот я возвращаюсь, словно сотканный из всполохов, одежда горит. Делаю несколько шагов по черной от расплавленного снега земле. Осторожно передаю женщину в руки пожарных. А сам падаю. Женщина открывает глаза. Надо мной склоняются люди. Потом седой, мужественный пожарный, с перемазанным сажей лицом, молча снимает каску. В полной тишине люди обнажают головы. В ее глазах стоят слезы. Глаза - крупным планом.
Снова хлопнула дверь. Приглушенные голоса. Все равно слышно. "Если бы ты так учился, как слышишь,- говорит мама,- давно бы был отличником".
Быстрый легкий цокот каблуков по ступенькам. Наконец-то, ОНА! Останавливается напротив. Глаза удивленные.
- Милый мальчик, ты ждал меня все время?
Неужели она не понимает?
- Да. Вы... ты пришла поздно.
- Это что,- она хихикает,- семейная сцена? Я ведь совершеннолетняя, ты не догадался? А тебя, наверное, дома ждут, с ума сходят.
Нет ответа.
- Просто я встретила товарища. Старинного товарища, он знал меня еще с бантиками и косичками. Понимаешь?
Нет ответа.
- Не смотри на меня такими глазами. Когда вырастешь, никогда не смотри на женщин такими глазами. Они с ума посходят. Какой же ты будешь, когда вырастешь? Обалдеть. Жаль, я старенькая буду. Стану сидеть на скамейке и шамкать своим товаркам - вон тот красавчик за мной ухаживал, и как ухаживал, как ухаживал,- она засмеялась.- Ты даже не представляешь, каким вырастешь.
- Я... это... тебя всегда любить буду.
- Ой ли? - она улыбнулась. - А теперь иди домой. Иди, иди. Дома знают, где ты пропадаешь? У тебя ведь, наверное, уйма дел? Верно? До утра я не сбегу, буду спать как убитая, и ничего со мной не случится. Ты мне веришь?
Шаги тонули в глубоком снегу, который, кружась, падал весь вечер. Возле фонарей, снежинки - словно летняя мошкара.
Прозвенев, скрылся за поворотом пустой трамвай. Город окутывал снежный туман, и как хорошо было в нем заблудиться. Город спал, и где-то за сугробами прятался его сон. Шаги тонули в тишине, и, как предчувствие лета, в темноте кружило счастье.
Оно тут, за спиной. Или за поворотом.
- Я люблю ее...
Потом, чуть громче:
- Я люблю ее.
И наконец, на всю улицу, чтобы залаяли бездомные собаки:
- Я люблю ее!
Теперь - наверняка. Теперь - на всю жизнь. А жизнь бесконечна!
А жизнь бесконечна. Зимний вечер. Прохожих мало, только скрипит под ногами снег. В окнах первых этажей звездочки елочных огоньков. Новый год уже прошел, а они еще на что-то надеются. Накатанные полоски льда под снегом. Только бы не навернуться. Прошлый раз: возле самого подъезда. И - лежу. Она смеялась, сам смеялся. А таксист, который ждал, потом спросил: "Как это тебя угораздило?" Таксист все понял - тут не до смеха. Мудрые ребята, эти таксисты.
