Предсказамус настрадал - [11]

Потом они снова мазнули по толпе, по трибуне, как бы спрашивая, а кто — следующий? Кто станет во главе правительства? Этот? Тот? И чем он закончит? Камеры приблизили улыбающееся лицо президента, который поднял руку, как бы показывая: я вас вижу, я с вами, сегодня мы — вместе! Вот премьер-министра подвели к плахе и поставили на колени. Он долго укладывает голову, пробуя то так, то этак. Потом ему долго читают приговор. Трижды в течение чтения, услышав «приговаривается», палач поднимает свой огромный топор. И трижды останавливается, слушая далее длинный список прегрешений. Наконец, чтение закончилось. С трибуны спускается президент и подходит к плахе. Палач замер, ожидая команды. Премьер-министр замер, ожидая удара. Но президент вдруг сам опускается на колени, поднимает премьер-министра, обнимает его, и они сливаются в братском всепрощающем и все понимающем поцелуе. Камеры показывают народ на площади. Народ ликует со слезами на глазах. Через пять минут все камеры уже вокруг премьер-министра, который, улыбаясь, отвечает на вопросы:

— Буду краток. Мне понравилось. Думаю, эту традицию нам надо продолжать. Мы еще подумаем, кто будет следующим. Да, еще надо немного приподнять плаху — неудобно стоять. И под колени подложить что-нибудь. Главное же, что вот таким образом, регулярно проводя очистку аппарата, мы сможем прийти к окончанию системного кризиса, покончить с коррупцией. Так победим! Звучит гимн.

Удмуртский марш

На «Тверской», внизу, там, где вход в подземный торговый центр и постоянное место встреч, привычно дежурил сдвоенный патруль в сером.

Народ шел мимо сплошным потоком. Потому что выходной день, и народ уже разгулялся после обеда. От эскалатора подбежал рыжеватый паренек:

— Извините, как на Пушкинскую пройти?

— Прямо и налево. За ним подошли еще двое:

— А на Тверской бульвар…

— Прямо и налево — там все ваши собираются.

— Кто собирается-то? — спросил пожилой прапорщик, прикрывая ладонью ядреный «выхлоп». — Что у нас там сегодня опять?

— Удмуртский марш. Вон, земляки мои пошли. Вотяк вотяка видит издалека.

— А, так ты тоже из Удмуртии? То-то они все к тебе обращаются… Патруль продолжал патрулировать. То есть, стоять кучкой у бронзовых перил и смотреть по сторонам, чтобы ничего не случилось. И отвечать на разные вопросы, если что. Мол, прямо, налево и наверх — там все собираются. Наверху сбивались в колонну и разворачивали транспаранты. Надписи ярко блестели в свете поднявшегося над крышами солнца. «Удмуртия — для удмуртов!», «Вера, история, нация!» и опять же веселый, для отвлечения внимания и привлечения своих «Вотяк вотяка видит издалека».

— О! А ты тут чего? Я вроде тебя на татарском марше видел?

— Какая, слышь, разница? Я — за идею! За принцип! И потом, ты сам-то что делал на татарском?

— Так, это, опыт, значит, перенимали. Они же тогда красиво прошли. И тюбетейки еще всем раздавали — молодцы. И с музыкой своей.

Ничего, у нас тоже будет музыка. И девушек поставим в первые ряды. В следующий раз — обязательно!

— Пошли, пошли! Двинулись! — пронеслось по колонне, и все слаженно понесли флаги и транспаранты вниз по Тверскому бульвару.

— Чего это? — спросил крупный парень в черной кожанке и с банданой в черепах у стоящего в оцеплении полицейского. — Это кто вообще?

— Удмурты сегодня, — лениво ответил тот, еле шевеля губами. — Заманали уже своими маршами. Все ходят и ходят…

— А чего они тут? Ехали бы тогда в свою Удмуртию!

— Вот тут вы не правы, товарищ. Абсолютно не правы, — вмешался в разговор полный интеллигент в очках и обязательной шляпе. — Национальные марши — они не только для поднятия национального самосознания, но и для защиты прав указанной нации. В Удмуртии, однако, удмуртов никто не притесняет и даже не думает о том. А вот в Москве — вполне могут. Хотя они вроде как русские совсем уже, но все же… Потому они тут и маршируют. Тут, где этих удмуртов — меньшинство. Понимаете? Вот вы на русский марш ходили, вижу?

— Ну, ходил, — кивнул «прибанданеный». — А нельзя, что ли?

Официально разрешено…

— Да нет, я не о запрете или разрешении. Я о самом смысле марша.

Вот идет в центре России по русскому городу толпа русских же людей и кричат, что им, русским, в России нужна защита. Ну, понимаете, да?

Для национального осознания — оно вроде как нормально. Это сплачивает, это создает связи между людьми. А вот в качестве меры по защите русских… Ну, не тут, не тут. Этот марш вам надо было проводить в Риге, в Вильнюсе, в Варшаве, в Пекине, наконец. Там, где русских мало, где они как раз требуют внимания и защиты. Понимаете меня? А тут, где вас и так — куда ни плюнь…

— Я те плюну, — предупреждающе сказал парень.

— Цыц, — вмешался спокойно и лениво полицейский. — Вот будет русский марш — там и ругайтесь. Сегодня — удмуртский. В следующий выходной, согласно графика — коми пойдут. Их объединили. Их там две группы. Потом, значит, сводная группа от народов Дагестана… А русские уже прошли. Им теперь — через полгода. Тогда и лайтесь. А лучше, правда, в Ригу какую-нибудь. А то уже замотали своими маршами — все выходные работаем!

Хороший праздник

Солнце всходило над огромной страной. Двенадцать часов без малого катилось оно по небосводу с востока на запад, а с ним приходило утро, и приходил день и вечер в города и села. Сегодня был не простой день. Сегодня был день памяти. К нему готовились заранее. Дружины отрабатывали приемы рукопашного боя и обматывали арматуру цветной изолентой. Церкви отмывались и отчищались так, что первые же лучи солнца, отразившиеся от высоких куполов, вызывали слезотечение. Армия и ОМОН выходили на улицы для поддержания порядка. А порядком было то, что указано и заповедано было предками.