Пределы наказания - [9]

Об этом говорят и сами заключенные. Один человек, освобожденный из тюрьмы, в интервью датской газете «Информашон» (1979) описал свою участь. Он изме­рял время, наблюдая за изменениями, которые проис­ходили с теми, кто его посещал. «Я попытаюсь дать вам нечто вроде киноверсии того, как для заключенного течет время. Вообразите первый год заключения, когда дети скрашивают посещения. Они приходят, бегут, со­провождаемые молодыми, прекрасными женщинами с легкими, быстрыми движениями... за ними, не так бы­стро, идут родители, родные братья и сестры, свекровь и тесть, нагруженные тяжелыми сумками. Несколько лет спустя положение меняется. Первыми входят не­сколько юношей — это уже не дети, им 12, 13 или 14 лет, за ними следуют женщины теперь уже средне­го возраста, так лет тридцати, у них уже другие дви­жения, другое выражение лиц... а тем, кому было 40 или 50, теперь 60 или... они медленно идут позади... Вместе с характером посещения меняется одежда — люди одеты в темное, меньше жестикулируют, уже не слышно громких голосов, исчезли шутки, анекдоты, всевозможные истории... говорят только о самом суще­ственном. Посещение становится печальнее, произно­сится меньше слов, радость встречи пропала... Что же касается заключенных, то их головы побелели, лица сморщились, зубы выпали...»

Этот человек провел в заключении 18 лет. Мы в Скандинавии можем легко себя успокоить. Мы можем сказать себе, что «здесь это не происходит», «длится не так долго», «вообще недолго в подавляющем боль­шинстве случаев». Все это так. Но только до известно­го предела.

Если мы возьмем на себя труд проникнуть за фа­сад скандинавской жизни, мы встретим там предпола­гаемых «отдыхающих», которые в ряде случаев столь же несчастны, как и заключенные в старых тюрьмах филадельфийского типа. А как может быть иначе? У заключенных по преимуществу те же ценности, что у обычных людей. Они предстают перед судьей и за­ключаются под стражу из-за того, что совершили по­ступки, которых, как предполагается, должны сты­диться. Если они не стыдятся этих поступков, то по крайней мере стыдятся своего положения. А если не стыдятся, то преисполнены печали от сознания того простого факта, что жизнь проходит мимо.

Во время работы над этой книгой я получил по поч­то красноречивое подтверждение того, о чем профессо­pa уголовного права умалчивают о своих трудах. Мартовский номер журнала «Nordisk medisin» за 1980 г. почти полностью посвящен проблемам боли. Всю первую сторону обложки занимает лицо человека, искаженное болью, а содержание номера составляют материалы об обезболивании. Редактор (Линдблом, 1980, с. 75) пишет: «Для того чтобы поощрять и коор­динировать исследование проблем боли и улучшить ис­пользование результатов этих исследований, создана новая междисциплинарная организация — Междуна­родная ассоциация по изучению боли.

Как показывают данные, полученные в США, пред­приняты попытки разработать новые способы воздей­ствия в тяжелых случаях, особенно хронического ха­рактера, когда лечить то, что является источником боли, не представляется возможным. Междисциплинар­ное воздействие на боль на базе специальных клиник, существующих в США, Англии и некоторых других европейских странах, пока еще не нашло себе места в Скандинавии...»

Речь идет о междисциплинарных исследованиях. Интересно, что произойдет, если подключить к ним экспертов по вопросам наказания. Будут ли они в этом случае сравнивать результаты наблюдений и стараться создавать то, что все другие участники исследования считают неприемлемым? Пенологи могли бы таким об­разом научиться более эффективным способам причи­нения боли, а врачи — более эффективным способам ее предотвращения.

Но в рамках нашей культуры пенологи, конечно, не могли бы согласиться на членство в Междисциплинар­ной ассоциации по изучению боли. Они были бы раз­дражены и даже разгневаны самим предложением та­кого рода. Их присутствие там сделало бы ясным то, что сейчас не очень заметно. В обществе, где боль яв­лялась неизбежным уделом большинства людей — боль на эемле, боль в аду, — наказание было только одной иэ частных проблем раздачи боли (хотя двусмыслен­ное положение палача указывает на то, что и в прош­лом эти проблемы не считались несущественными). Но наше общество не таково. Мы упразднили ад и про­возгласили одной из своих главных целей уменьшение боли на земле. В таком обществе трудно допустить, чтобы людям намеренно причинялись страдания.

И все же мы это делаем. Мы намеренно причиняем боль. Но нам это не нравится. Выбирая нейтральные слова, мы обманываем себя: об этом же свидетельству­ют скупые описания, которые дают профессора права намеренно причиняемым страданиям. Нам не нравятся такие действия, потому что в нашем обществе намерен­ное причинение боли находится в разительном проти­воречии с другими важными видами деятельности.

В этой книге я часто пользуюсь выражением «раз­дача боли». Мне понадобилось много усилий, чтобы от­стоять эту формулировку. Мой добрый советчик, боль­шой энаток тонкостей английского языка, настаивал на том, что такого выражения не существует. Раздача боли? Это звучит как раздача молока. Ужасно! Я при­держиваюсь иной точки зрения. Это эвучит как разда­ча молока? Очень хорошо! Выражение точно схватыва­ет то, что я хочу передать. Если оно отсутствует в окс­фордском словаре английского языка, то его следует туда включить. «Раэдача боли» — это понятие, обоз­начающее то, чтб в наше время превратилось в бес­страстный, исправно действующий гигиенический про­цесс. С точки зрения тех, кто несет такую службу, драма, трагедия, тяжкое страдание вовсе не есть глав­ное. Причинение боли противоречит некоторым основ­ным идеалам, но оно может происходить в невинной, сомнамбулической иэоляции от конфликта ценностей. Боль наказания остается тем, кого наказывают. По­средством выбора слов, деловой рутины, разделения труда и массового производства явление в целом пре­вращается в раздачу предметов потребления.