Предатели - [36]

Не судьба бросить.

— Рэйн? — Ангелочек появляется в балконных дверях, не очень-то тщательно завёрнутая в одеяло. — Все хорошо, Дождик?

Я молчу. Жду, пока подойдет, заберет у меня сигарету и затянется, как в последний раз перед расстрелом. Хочет поцеловать меня, но я немного отстраняюсь.

— Ты знаешь что-то об Островском? — Она же помешана на социальных сетях, она там живет, словно ожившая куколка из «Симс» и в курсе всех скандалов, и сплетен.

Ангелочек складывает губы, из-за чего они становятся похожи на большой пельмень.

Нет, я не жалуюсь — у нее идеально «рабочие» губы, и минет ими — одно чертово нескончаемое удовольствие, но вот так, с такого ракурса, это выглядит херово.

— Он вроде… того, — говорит так, словно речь идет о каком-то старике, которому вроде как давно пора. — Ну, то есть, я слышала, что там какая-то мутная история, но я не в курсе подробностей. Это все тайна, покрытая мраком.

Я даю себя поцеловать и утащить в постель.

Ничего страшного не случится, если закажу билет через час.

Глава 27: Анфиса

— Боюсь, что этот счет уже не обслуживается, — с вежливой улыбкой говорит работница банка, разглядывая меня словно побирушку.

— Это невозможно, — продолжаю стоять на своем, и из последних сил стараюсь не поддаваться панике. — Пожалуйста, проверьте еще раз. Я ВИП-клиент вашего банка и буду благодарна, если вы пригласите мне главного менеджера.

— Конечно, — все так же «сладенько» улыбается девица, встает из-за стола и уходит куда-то в хитросплетения коридоров, оставляя меня под прицельной бомбежкой недовольных взглядов других клиентов, из которых за моей спиной уже образовалась приличная очередь.

На следующий день после того, как Марат попал в больницу, все мои карты заблокировали.

Я до сих пор не понимаю почему, и никто, ни единая живая душа не может сказать мне, что происходит.

Даже Диана, его помощница, с которой, как мне казалось, мы нашли по крайней мере видимое взаимопонимание, только пожимает плечами и говорит, как заведенная: «Я выполняю распоряжения».

Марат был тяжело болен. Он знал, что не протянет и года. Он, как человек, привыкший контролировать все и всех, знал, как организовать работу отлаженного механизма, чтобы он не останавливался даже после выхода из строя главного винта.

Теперь я почти уверена, что последние недели, которые Островский провел под девизом «Преврати жизнь жены в ад», он потратил на то, чтобы перекрыть мне кислород.

Везде.

Даже там, где, как я думала, просто не мог.

Сотрудница банка возвращается и предлагает мне пройти за ней.

Заводит меня в кабинет генерального директора и уходит, оставив дверь приоткрытой.

— Анфиса Алексеевна, — он переклоняется через стол, одной рукой придерживая галстук, а другую протягивая для рукопожатия. — Меня зовут Сергей Викторович. Меня уже поставили в известность…

— Я просто хочу получить доступ к своему счету, — перебиваю лишний и раздражающий поток любезностей.

Последние дни — это одни сплошные нервы.

Я почти не ем и почти не сплю.

Все, что я пыталась хоть как-то контролировать, превратилось в пыль.

— Я понимаю, но ваш счет заблокирован. — Нет ничего «приятнее» вот такого фальшивого сожаления. Мол, я понимаю, что ты умираешь от жажды пока я контролирую водонапорную башню, но все равно не дам тебе ни капли. И очень сожалею.

— Это мой личный счет, и я совершенно точно его не блокировала. — Отчаяние подступает к краю горла.

— Счет заблокирован банком за сомнительные операции.

Я открываю — и закрываю рот, не проронив ни звука.

Проклятый Островский.

Он — моя личная раковая опухоль. Его метастазы расползлись везде, проникли в кровеносную систему моей жизни, и отсекают приток кислорода.

— К нам обратился один из наших западных партнеров с требованием проверить ряд счетов, которые попали в их поле зрения как те, через которые происходит отмывание денег. Кроме того, наша личная система безопасности уже не раз давала сигналы о том, что именно ваш счет следует рассматривать как потенциально… опасный.

Как будто я могу заразить всех благочестивых пользователей своим богомерзким вкладом.

Так это звучит.

— Мы понимает, что это может быть ошибка, — быстро, вспоминая, что у любого уважающего себя банка должна быть клиентоцентрированная политика, говорит менеджер. — Но необходимо время, чтобы все проверить.

— Полагаю, не пара дней? — даже не скрываю иронию.

— Боюсь, я не могу озвучивать какие-то конкретные сроки. Представить банка обязательно свяжется с вами, как только появятся какие-то новости.

Я выхожу до того, как он продолжит выдавать весь свой заученный набор стандартных отговорок.

На улице — ливень.

Нарочно становлюсь так, чтобы брызги попадали на лицо, и даю себе минуту просто выдохнуть.

Всем необходимым для поддержки жизни Марата, занимается его представитель: существует специальный счет, с которого он списывает необходимые на лечение суммы.

Бизнес отлажен и тоже не сбоит.

А у меня…

Господи, у меня нет даже тех денег, которые я заработала сама и которые откладывала на экстренный случай.

Есть только квартира в Лондоне.

Если ничего не изменится, ее придется продать.

Мне нужно вернуться в больницу, чтобы хотя бы создавать видимость того, что я что-то решаю и что-то контролирую. Не хочу выглядеть жалко. Не хочу, чтобы детишки и бывшие Марата видели меня вот такой: выброшенной за борт вчерашней королевой. Даже если я не сделала им ничего плохого, они все равно винят меня во всех бедах. А уж Лиза точно воспользуется шансом, чтобы сплясать на моей свежей могиле.