Предатели или жертвы войны: коллаборационизм в Карелии в годы Второй мировой войны 1939-1945 гг. - [14]
Следует отметить, что проблемы с питанием были одной из главных тем разговоров. Финны не просто обсуждали качество пищи, отсутствие продуктов, а проводили аналогию с прошлой и настоящей жизнью в СССР и сравнивали свое положение с жизнью в Финляндии. Все это влияло на задачу установления прочных связей между органами советской власти и финскими гражданами. Так, 9 мая 1940 г. Франц Тауриайнен, интернированный в спецпоселок Кинтезьма, говорил, что «20 лет назад был в России — работал, тогда так же плохо кормили». Таким образом, он сделал вывод, что в СССР ничего не изменилось. Подавляющее большинство финских граждан считали, что в Финляндии жизнь гораздо лучше: «Здесь питаться этими продуктами, которые имеются, совершенно невозможно, у нас дома в Финляндии было гораздо лучше, было много молока и масла»[84].
Качество питания, отсутствие продуктов, несвоевременная выплата зарплаты лежали в основе забастовок, которые в архивных документах назывались представителями местной власти массовыми невыходами на работу. 27 марта 1940 г. А. Е. Юнтунен предлагал землякам, находившимся в Кинтезьме, не выходить на работу до тех пор, пока не дадут денег и не улучшат питание, стараясь убедить присутствующих в том, что в таких условиях жить невозможно. Юнтунена многие поддержали, и уже на следующий день — 28 марта — зафиксирован массовый прогул: из 60 лесорубов на работу вышло только пять-шесть человек[85].
«Производство — прежде всего!» Этот лозунг, понятный каждому советскому человеку, ощутили на себе и выселенные на территорию Советской Карелии финны. Так, сразу же по прибытии из коммуны Суомуссалми в Калевальский район финские граждане включились в производственный процесс Ухтинского леспромхоза. При этом работа была обязательной для всех трудоспособных лиц. На всех участках производством руководили местные жители. Финнов в основном использовали на трелевке древесины, сплаве, валке и заготовке дров, в столовой и на других подсобных работах. В Кинтезьме, например, они занимались лесозаготовками: сваленный лес на лошадях везли к узкоколейке, по которой перевозили его на берег реки. Здесь использовались лошади, привезенные из Финляндии. Часть финнов трудилась на более легких работах, в том числе на кухне. Нетрудоспособные были заняты по хозяйству, ухаживали за работающими членами семьи. Дети работали по мере их возможностей. В Кануссуо (участок Ухтинского леспромхоза) часть финнов работала на выполнении военных заказов — производстве саней и «лодочек» (волокуш) для Красной Армии[86].
Руководство леспромхоза стремилось повысить производительность труда финских граждан с помощью коммунистических призывов. Так, 14 февраля 1940 г. в бараке участка Куккопуро проводили беседу по уплотнению рабочего дня и внедрению стахановского движения. Однако эти беседы не имели успеха. Подневольный труд никогда не бывает эффективным, поэтому финнов приходилось уговаривать работать. 20 марта 1940 г. в Кинтезьме состоялось собрание финских граждан, на котором начальник лесопункта убеждал финнов в необходимости работать[87].
С первых дней пребывания на советской территории финские граждане негативно относились к работе, выражали недовольство условиями труда, постоянными задержками зарплаты. Например, 15 февраля 1940 г. на лесопункте Ухтинского леспромхоза Калевальского района финны жаловались на маленькую зарплату[88].
Интернированные часто саботировали работу. В своей спецзаписке от 20 февраля 1940 г. начальник Калевальского РО НКВД С. А. Хитро в отмечает: «Большинство этих финбеженцев к работе относятся очень плохо и в отдельных случаях проявляют саботаж. Когда лесопунктом был получен заказ на изготовление саней для Красной Армии, последние, видя, что этот заказ военного порядка, сразу же не вышли на работу, а рабочие бригады Лесонена и Кондратьева (бригадирами были карелы) вышли на работу вместо 8 часов в 11–12 часов. Некоторые из финбеженцев часто на работу совершенно не выходят, заявляя, что они с такой пищи, какой кормят у нас в Советском Союзе, работать не могут, например: только по одному лесоучастку Куккопуро не вышли на работу 15 февраля — 16 человек, 16 февраля — 11 человек, 17 февраля — 7 человек. Такое же положение и по другим участкам лесопункта»[89].
Как свидетельствуют архивные документы, с марта 1940 г., особенно после окончания советско-финляндской войны, высказывания финских граждан носят уже не только экономический, но и политический характер. В спецпоселке Кинтезьма Манне Пеккиевич Юнтунен 10 марта говорил: «Нам раньше рассказывали, что в СССР власть находится в руках рабочего класса и что в СССР хорошо жить. Теперь мы убедились, что это не соответствует действительности. Заработков здесь не хватает даже на нищенское существование, и здесь исключительно скверно жить». Характеризуя положение трудящихся в СССР, Урхо Яковлевич Сеппянен 18 марта отмечал: «Здесь в СССР люди ценятся меньше, чем собаки». 22 марта Франц Тауриайнен сказал: «Говорят, что в СССР нет принудительного труда, это неверно, нас здесь вооруженные люди заставляют работать». Онни Александрович Хутту 1 апреля сказал: «К нам здесь относятся, как к рабам, нас выгоняют на работу вооруженные люди. Нам раньше твердили, что в СССР существует свободный труд. Здесь существует настоящий принудительный труд». 27 апреля финперебежчик Леоно Каллевич Киннунен заявил: «В Финляндии много лучше жить, чем в Советском Союзе, рабочие получают много больше, чем здесь. Здесь зарабатывают только на пропитание»
