Преданное прошлое - [7]
Вышивание — малоподходящее занятие для такого рассеянного человека, как я. Но меня привлекает точность выполнения работы, иллюзия полного контроля над своими действиями, которую оно дает. Занимаясь вышивкой нового рисунка, я уже не могу думать ни о чем другом. Вина, печаль, горесть — все чувства летят прочь, оставляя лишь прекрасный маленький мирок, этакий микрокосм. Посверкивание блестящей иголки, радужные тона ниток, успокаивающая точность движений, строгая дисциплина. Именно этот настенный коврик и спас мой рассудок в дни, последовавшие за нашим разрывом.
Через неделю я вернулась в Лондон, несколько успокоившаяся, восстановившая силы. И обнаружила, что автоответчик моего телефона подает яростные сигналы. «У вас двадцать три новых сообщения», — проинформировал механический голос. Сердце подпрыгнуло. Может быть, Майкл изменил свое решение насчет разрыва, может, он снова хочет меня видеть? Но я тут же отвергла подобное предположение. Он настоящий сукин сын, и все кончено. Чтобы сжечь мосты, я стерла все эти сообщения. Если даже там было что-то важное, позвонят еще раз, так я решила. Понимала — если я всего лишь услышу снова голос Майкла, моя решимость тут же рассыплется в прах.
Я прошла в спальню, где все по-прежнему валялось в беспорядке: постель не застелена, одежда разбросана по всей комнате. Я убрала вещи, забила бельем стиральную машину и занялась уборкой постели.
Книга, что мне подарил Майкл, лежала среди простыней. Ее очень приятно было взять в руки — мягкая телячья кожа казалась теплой на ощупь, словно живое существо. Я открыла ее наугад, осторожно листая старинную бумагу, и тут же наткнулась на образчик вышивки для наволочки: изящный повторяющийся мотив переплетающихся лозы и виноградных листьев, предназначенный для вышивки «двухсторонней цветной гладью», которая, как полагал автор, «будет лучше всего выглядеть на чепце или сорочке или на кромке носового платка». Продолжение инструкции было скрыто под неуклюжими надписями, сделанными карандашом. Рассердившись, я поднесла книгу поближе к прикроватной лампе и стала изучать текст под ярким желтым светом.
Кто-то сделал записи по всей странице мелким старинным почерком. С удлиненными s, больше похожими на f, завитушками и прочими штучками в таком же роде. Читать этот текст было трудно, к тому же он в некоторых местах был заляпан кляксами или выцвел, но из того, что я сумела разобрать, выходило, что к вышивке эти записи не имеют никакого отношения. А даже если и имеют, то их автор грешил незнанием орфографии, а также явной склонностью к сюжетам и узорам, связанным с кровью и смертью. Я достала из бюро увеличительное стекло, принесла блокнот и собственный карандаш, перевернула титульный лист и начала делать нечто вроде перевода того, что обнаружила.
Нынишний день 27 майя года Божьей милостью 1625-го отмечен начальным событием — смертью нашиго короля Якова, а также дивятнадцатым днем рождения его верной служанки Кэтрин-Энн Триджинна.
Мине нужно вознести за это хвалу Господу и ищо за полученную в подарок от моего кузена Роберта книгу и грифильный стержинь для письма, каторым, он говорит, я магу записывать сваи узоры и образцы. Так я и буду делать, а ищо, как мая хозяйка леди Харрис, владелица Кенджи-Мэнора, буду висти здесь записи своих размышлений, патаму что ана всегда говорит, что это доброе дело и хорошая задача для ума, если так упражняться в письме…
ГЛАВА 4
Кэтрин
Июнь 1625 года
Мэтти разбудила ее сразу после восхода.
— Спускайся в зал, — сказала она. — Джек Келлинч к нам пришел вместе с Томом Сэмюэлсом и твоим кузеном Робом.
— С Робертом? — Кэт поморгала, еще полусонная, и резко поднялась. Бледный свет пробивался сквозь занавески, которые она сшила из старой нижней юбки, чтобы прикрыть щелястое окошко мансарды. — Чего это Роб связался с этими мошенниками?
Мэтти скорчила гримаску:
— Не говори так, они хорошие парни.
Братья Келлинч владели суденышком для ловли сардин, оно стояло в Маркет-Джу. Иногда они выходили в море вместе с другими рыбаками и возвращались с сетями, полными рыбы, но чаще всего просто исчезали на многие недели неизвестно куда, возвращались гораздо более богатыми, с хитрющими улыбками на лицах и сразу начинали заигрывать с нашими девчонками, похваляясь заморским золотом.
Мэтти сохла по Джеку; Кэт считала его подонком и дураком, хотя и красавчиком. Том Сэмюэлс не имел даже таких достоинств; он мог похвастаться разве что единственной бровью, черной и вечно нахмуренной, — она пересекала весь лоб. Кэт засмеялась:
— Контрабандисты и мошенники, вот кто они такие.
Но Мэтти уже вышла. Кэт слышала ее шаги, тяжело стучавшие по половицам коридора, потом с грохотом считавшие ступени лестницы. Сэр Артур и леди Харрис жили в тихом западном крыле дома; а слуги — здесь, в восточном, куда доносился шум с молочной фермы. Если бы Мэтти не разбудила ее, то подняли бы с постели собаки и петух. Кэт вылезла из постели. Грубое темно-зеленое рабочее платье и корсет были развешены на спинке единственного стула, холщовые чулки лежали поверх, словно пара ног без плоти. Времени на шнуровки и затягивания не было. Кэт лишь одернула рубашку и схватила шаль — суетность, конечно, но это была ее лучшая шаль ручной работы — перекрещивающиеся ветви цветущего шиповника, вышитые тончайшей шерстяной нитью.
Охраняющий от злых духов драгоценный марокканский амулет, доставшийся в наследство от отца героине романа Изабель.Странное предупреждение, содержащееся в его предсмертном письме: «Не буди спящего зверя. Одно неверно принятое решение приводит к другому, порождает цепь событий, в конце которой тебя ждет катастрофа».Все это лишь кусочки затейливой мозаики, которую предстоит сложить Изабель, женщине внешне вполне благополучной и обеспеченной. Но Изабель живет не в ладах с собой. Ее зовет неведомое, ей снятся вещие сны.
Услышав о роскоши Версаля, султан Исмаил задумал невиданное — построить дворец, который превзойдет красотой резиденции французских монархов. Чтобы осуществить амбициозные планы султана, тысячи невольников, умирая от страшной жажды, трудились день и ночь, а пираты захватывали все новые и новые корабли. А тем временем молодая англичанка Элис Суонн отправилась в Лондон на встречу с женихом. Вот только планам ее не суждено было сбыться: она оказалась в плену у пиратов. Неужели мечтам Элис о любви, семье, детях не суждено сбыться? Неужели придется смириться с судьбой и стать наложницей самого могущественного человека Востока?
Проснувшись рано утром Том Андерс осознал, что его жизнь – это всего-лишь иллюзия. Вокруг пустые, незнакомые лица, а грань между сном и реальностью окончательно размыта. Он пытается вспомнить самого себя, старается найти дорогу домой, но все сильнее проваливается в пучину безысходности и абсурда.
Когда твой парень общается со своей бывшей, интеллектуальной красоткой, звездой Инстаграма и тонкой столичной штучкой, – как здесь не ревновать? Вот Юханна и ревнует. Не спит ночами, просматривает фотографии Норы, закатывает Эмилю громкие скандалы. И отравляет, отравляет себя и свои отношения. Да и все вокруг тоже. «Гори, Осло, гори» – автобиографический роман молодой шведской писательницы о любовном треугольнике между тремя людьми и тремя скандинавскими столицами: Юханной из Стокгольма, Эмилем из Копенгагена и Норой из Осло.
Книга посвящается 60-летию вооруженного народного восстания в Болгарии в сентябре 1923 года. В произведениях известного болгарского писателя повествуется о видных деятелях мирового коммунистического движения Георгии Димитрове и Василе Коларове, командирах повстанческих отрядов Георгии Дамянове и Христо Михайлове, о героях-повстанцах, представителях различных слоев болгарского народа, объединившихся в борьбе против монархического гнета, за установление народной власти. Автор раскрывает богатые боевые и революционные традиции болгарского народа, показывает преемственность поколений болгарских революционеров. Книга представит интерес для широкого круга читателей.
Французская романистка Карин Тюиль, выпустившая более десяти успешных книг, стала по-настоящему знаменитой с выходом в 2019 году романа «Дела человеческие», в центре которого громкий судебный процесс об изнасиловании и «серой зоне» согласия. На наших глазах расстается блестящая парижская пара – популярный телеведущий, любимец публики Жан Фарель и его жена Клер, известная журналистка, отстаивающая права женщин. Надлом происходит и в другой семье: лицейский преподаватель Адам Визман теряет голову от любви к Клер, отвечающей ему взаимностью.
Селеста Барбер – актриса и комик из Австралии. Несколько лет назад она начала публиковать в своем инстаграм-аккаунте пародии на инста-див и фешен-съемки, где девушки с идеальными телами сидят в претенциозных позах, артистично изгибаются или непринужденно пьют утренний смузи в одном белье. Нужно сказать, что Селеста родила двоих детей и размер ее одежды совсем не S. За восемнадцать месяцев количество ее подписчиков выросло до 3 миллионов. Она стала живым воплощением той женской части инстаграма, что наблюдает за глянцевыми картинками со смесью скепсиса, зависти и восхищения, – то есть большинства женщин, у которых слишком много забот, чтобы с непринужденным видом жевать лист органического салата или медитировать на морском побережье с укладкой и макияжем.
Апрель девяносто первого. После смерти родителей студент консерватории Тео становится опекуном своего младшего брата и сестры. Спустя десять лет все трое по-прежнему тесно привязаны друг к другу сложными и порой мучительными узами. Когда один из них испытывает творческий кризис, остальные пытаются ему помочь. Невинная детская игра, перенесенная в плоскость взрослых тем, грозит обернуться трагедией, но брат и сестра готовы на всё, чтобы вернуть близкому человеку вдохновение.