Преданное прошлое - [8]

Зачем заявился Роберт, да еще в такую рань? Она знала, что леди Маргарет Харрис тепло относилась к ее кузену и поощряла его визиты, гораздо более частые, чем того требовали его обязанности на ферме. Вечно со спутанной копной волос цвета спелой пшеницы и с яркими синими глазами, Роберт смотрелся очень неплохо, возвышаясь над хозяйкой поместья на добрые пятнадцать дюймов. Он был выше большинства парней; леди Харрис подшучивала, утверждая, что он происходит от гигантов из Карн-Брейа, которые в давние времена утаскивали пленников высоко в горы и приносили в жертву на огромных плоских камнях, а золото и драгоценности несчастных потом прятали в глубоких пещерах под землей. Но Кэт никогда не могла себе представить, чтобы ее добрый и ласковый кузен мог взять кого-то в плен, не говоря уж о том, чтобы вышибить несчастному мозги на этих валунах.

Так что его появление в компании Келлинча и Сэмюэлса выглядело весьма странным, да еще в такой час, когда хозяйка еще в постели.

Замирая от любопытства, девушка сунула ноги в холодные туфли и устремилась к лестнице. Внизу она обнаружила, что Мэтти и Большая Грейс, коровница с молочной фермы, стоя у двери в зал, подсматривают в щелку. Оттуда в коридор доносились мужские голоса, а еще острый запах пива и дыма от кухонного очага. Один из парней тихо сказал что-то, Кэт не разобрала. Девушки напряженно прислушивались. Грейс сжала руку Мэтти, потом они обменялись испуганными взглядами. Кэт улыбнулась и осторожно, на цыпочках ступая по каменным плитам пола, подошла к ним и положила руку на плечо Мэтти, чтоб удержать равновесие и тоже заглянуть в зал. Мэтти издала тонкий визг, словно кролик, попавшийся в пасть лисице.

Джек Келлинч резким рывком распахнул дверь. Он был узок в кости и темноволос, у него была смуглая кожа и яркие глаза испанца. Его мать в свое время сняли с торгового корабля, что разбился возле Манаклса, вместе с партией крепленого вина, сундуком золотой и серебряной посуды и рулонами восточных шелков, предназначавшихся для старой королевы Елизаветы. Шелк и большая часть посуды отправилась дальше к ее величеству, а вино самым таинственным образом исчезло вместе с дочерью испанского купца.

— Так-так, Мэтти, — сурово сказал Джек. — Тебе-то должно быть хорошо известно, что подслушивание никогда нс доводит до добра.

Мэтти покраснела как маков цвет и уставилась в пол, не в силах вымолвить ни слова. А Большая Грейс только и могла, что держать Мэтти за руку, округлив от ужаса глаза. Ей было всего тринадцать, она была несколько туповата и мелковата, несмотря на свою кличку.

Кэт выступила вперед:

— Что это ты тут делаешь, Джек Келлинч? Мэтти и Грейс как раз на своем месте, они честно служат в этом доме. А вот ты, насколько мне известно, не состоишь ни на какой честной службе и тебе нечего делать в нашем доме в столь ранний час!

Келлинч оглядел ее с головы до ног с весьма саркастическим выражением лица.

— У меня тут важное дело, и оно совершенно не касается какой-то там датской11 девицы.

Кэт отбросила за спину гриву рыжих волос, из-за которых и получила это незаслуженное и оскорбительное прозвище, и прошла в зал, готовая как следует отчитать кузена Роберта за вторжение в дом этих негодников. Но в затянутом дымом и освещенном огнем камина зале оказалось три человека: не только Роберт Болито и Томас Сэмюэлс, как она ожидала, которые сидели у стола, но и третий, что стоял в темном углу, прислонившись к стене. На нем были пропыленный дорожный плащ и перемазанные грязью сапоги. И лишь когда мужчина сделал шаг вперед и на него упал свет лампы, Кэт поняла, что это сам сэр Артур Харрис, хозяин поместья. Его лицо было мрачным.

— Эти люди здесь по моему приглашению, Кэтрин. Они мне нужные сведения принесли.

Кэт растерянно присела в реверансе. У нее вдруг закружилась голова.

— Прошу прощения, сэр, я думала, что вы в Маунте…

— И это дает тебе право появляться перед посторонними людьми полуодетой?

На это нечего было возразить, поэтому она промолчала, отведя взгляд как раз вовремя, чтобы заметить, как Роберт теребит свою шляпу, пытаясь прикрыть какой-то предмет, отсвечивающий серебром на темном фоне дубовой столешницы.

Когда же она подняла на кузена растерянный взгляд и посмотрела ему в лицо, Роберт ответил ей яростным многозначительным взглядом. Уходи отсюда, велели ей его синие глаза. Девушка потопталась на месте, пробормотала: «Извините меня, сэр», — и выбежала из зала.

Она ощущала спиной взгляд Джека Келлинча; что еще хуже, этот взгляд провожал ее весь путь по лестнице наверх.

— Так, Кэтрин, — Маргарет Харрис говорила самым резким тоном, на который была способна, — муж сообщил мне, что ты неприлично себя вела нынче утром. Появилась перед его гостями чуть ли не в одной рубашке! Он просил меня поговорить с тобой. Нам в Кенджи ни к чему скандалы, а я обещала твоей матери, что буду присматривать за тобой как родная.

Кэт при упоминании о своей матери подняла голову. Ее отец, Джон, под командой сэра Артура служил в гарнизоне в Сент-Майклз-Маунте. Он умер от чумы, которая два года назад свирепствовала в здешних краях, оставив Джейн Триджинна и ее дочь без гроша. Ходили слухи, что мистрис Триджинна была поражена бесплодием, потому что после рождения Кэтрин у нее больше не было детей. Сама же Кэт считала, что просто ее родители разлюбили друг друга. Леди Маргарет Харрис предложила им обеим места в своем доме, но Джейн Триджинна, видимо, считала себя слишком высокородной, чтобы прислуживать. Вместо этого она перебралась к своему брату Эдуарду, у которого был хорошо обустроенный дом в Пензансе, оставив Кэтрин на попечение хозяйки Кенджи-Мэнора. Девочке предложили не только щедрое жалованье горничной, но и возможность пополнить свое образование, а также поддержку, невиданную для девицы столь скромного происхождения. Кэт знала, что мать питает в отношении ее самые невероятные надежды и амбиции; она, кажется, положила глаз на одного из мальчишек Харрисов. И если сейчас она потеряет свое место в Кенджи-Мэноре, ей до конца жизни придется терпеть острый язычок Джейн Триджинна.