Предания о дзэнском монахе Иккю по прозвищу «Безумное Облако» - [51]

Иккю отвечал так:

После смерти

Что суждено нам,

Чем мы станем?

Рисом, сакэ, данго,

Чаем мы станем.

Синитэ ноти

Ика нару моно то

Наринуран

Мэси сакэ данго

Тя то дзо нарикэри

Тот человек рассмеялся:

— Преподобный снова забавляется, подшучивает надо мной! — но рядом нашёлся человек, который сказал:

— Шутки шутками, но и в этих словах почтенного монаха скрыт глубокий смысл! А спросите-ка заодно, почему одни умирают, а другие не умирают?

Иккю на это:

Если хочешь

Ты в этом мире остаться —

Так оставайся,

А если хочешь уйти —

Давай, уходи поскорее.

Тодомару то

Омоваба соко ни

Тодомарэё

Ику то омоваба

Токутоку то юкэ

Так он сказал и ушёл к себе.

13 О том, как Миёси Сёсай говорил с Иккю о буддийском учении

Этот Сёсай родился где-то на окраинах земли Бунго, но потом передал нажитое единственному сыну, а сам стал вести уединённую жизнь, оставив при себе одного лишь слугу. Поступил он так затем, чтобы избежать тягот этого мира рождений и смертей.

Как-то раз пришёл он в келью Иккю, вели они беседы о делах минувших и недавних, а потом Сёсай спросил:

— Если не совершать никаких грехов, то не будет и воздаяния. Если даже и не становиться буддой, всё равно не грозит переродиться на Трёх неблагих путях[234], — зачем же тогда желать просветления?

Иккю отвечал:

— Рождающиеся в мире людей от природы отравлены тремя ядами[235]. Если их не осознавать, не становиться буддой, то попадёшь в ад быстрее стрелы.

Сёсай снова спросил:

— Как же осознавать эти три яда?

Иккю сказал:

— Следи за собой. Вообще, как и было сказано, если не совершать грехов, то никакого воздаяния не будет. Если и не станешь буддой, то и на Трёх неблагих путях не родишься.

Тот спросил:

— Если так, то зачем тогда стремиться к просветлению?

Иккю говорил:

— Из родившихся в мире людей нет ни одного человека, который не отравлен при рождении тремя ядами-заблуждениями. Наверное, немало в мире людей, которые думают: «Душа у меня незлобивая, дурных мыслей у меня нет, ненависти к другим не испытываю — нет на мне греха!» Это потому, что не ведают они то, о чём я сейчас говорил. Как только покидает человек чрево матери, тут же прилипают к нему три яда-заблуждения. Если не стараться изо всех сил отряхнуть с себя груз этих трёх ядов, буддой не стать. А если так и не осознать это, когда жизнь подходит к концу, устремишься в ад быстрее выпущенной стрелы.

— И как же осознавать эти три яда? — на это Иккю сказал:

— Осознай все стороны своей души, а как придёт понимание — тогда три яда сами собой исчезнут, в душе проявится природа будды, так и станешь буддой. Тогда живое существо и будда суть одно! — так он его наставлял.

Живые существа

И будда — суть одно,

Не разделить их,

То, что разделяет их, —

Лишь одна мысль сомнений.

Иссай но

Сюдзё: то хотокэ

Хэдатэ наси

Хэдацуру моно ва

Маёи итинэн то

Так в конце прочитал Иккю, и Сёсай преисполнился восхищения.

14 О Такусае

Когда Иккю ещё пребывал в нашем мире, был в столице лекарь по имени Такусай. Высоко превозносил он своё мастерство. «Наверняка нет другого такого лекаря, кто бы со мной сравнился!» — думалось ему, но признания среди людей он не находил и ничего не мог с этим поделать, и вот, чтобы снискать известность, решил он: «По проезду Аватагути[236] ездят в столицу и из неё, там нужно поставить табличку с объявлением! Путники её увидят и расскажут об этом потом, когда вернутся к себе. Тогда все узнают, что есть в столице такой лекарь!» — и написал на табличке такие стихи:

Ни Бянь Цюэ не уступит,

Ни самому Дживаке[237]

Прославленный Такусай!

Жалости тот достоин,

Кто не слышал о нём!

Хэндзяку я

Гиба ни мо масару

Такусай о

Сирану хито косо

Аварэнарикэрэ

Так он написал и установил табличку. Иккю проходил мимо, увидел её и изволил дописать:

Ни Бянь Цюэ не уступит,

Ни самому Дживаке

Прославленный Такусай!

Жалко, что не могу я

Отправить его к Шакьямуни!

Хэндзяку я

Гиба ни мо масару

Такусай о

Сяка ни авасэну

Нокори ооса ё

Конец четвёртого свитка «Рассказов об Иккю, собранных в разных землях»

Свиток пятый

1 О том, как Иккю писал славословие на картине школы Кано

Один человек заказал у художника Кано-но Тоса[238] картину и подумал: «Нет на ней славословия, как же так?» — поговорил с кем-то ещё, а тот предложил: «А попросите Иккю!»

«И правда!» — решил он и пошёл к Иккю:

— Вот эту картину мне нарисовал такой-то художник. Неловко вас просить об этом, но, если бы вы изволили написать к ней славословие, был бы счастлив! Однако же, кто это такой здесь нарисован? Глаза выпучены на всё лицо, и бородища до глаз, страшный такой!

Иккю отвечал:

— Сейчас посмотрим. — Он пригляделся к картине. — Это же основатель нашей школы![239] Не мне, глупому монаху, писать славословие, но, раз уж вы меня об этом просите, так и быть, напишу.

С этими словами он, нимало не раздумывая, написал:

Не спит и не бодрствует,

Не думает о вещах и не знает,

Спросишь — ответит «му»,

Не спросишь — опять же «му».

Нэдзу окидзу

Моно омовадзу

сирадзу

Тоэба «му»,

Товадзарэба нао

«му»

Спросишь — не скажет,

Не спросишь —

Тоже не скажет.

Господин Бодхидхарма,

Что у тебя на душе?

Товаба ивадзу

Тованэба ивану

Дарумадоно

Кокоро но ути ни

Наника ару бэки

Так он изволил написать. Тот человек сказал:

— Премного благодарен! — принял свиток, склонив голову, и вернулся к себе. Та картина со славословием сейчас хранится в его доме как великое сокровище.