Праздники, звери и прочие несуразности - [35]

— В сущности, об этом он и спросил, — сказала Мэри. — Перестаньте уже к нему придираться. Мы здесь собрались, чтобы ему помочь.

Робин отсалютовал ей стаканом.

— Святая Мария, я к вам привязан по многим причинам, но главным образом потому, что рассчитываю, пока мы еще не разошлись, проверить всю глубину вашего невежества.

— Какие же вы, мужчины, глупые, — с горечью сказала Мэри. — Мне казалось, что мы обсуждаем серьезные вещи.

— Почему бы не предположить, — вступил Макгрейд, — что он умрет, съев копченого дикобраза, и тогда о двух других блюдах можно просто забыть?

— Нет-нет, — возразил Мартин, восприняв его слова всерьез. — Обязательно нужны перемены.

— Поминки, — продолжил Макгрейд. — Хорошие ирландские поминки — вот что отлично поднимает всем настроение.

— Так, замолчите и послушайте меня, — сказал я. — Начнем мы с копченого дикобраза, а затем предлагаю мясную нарезку в ореховой подливке.

Раздался дружный стон.

— Что тут необычного? — сказал Мартин. — Мы это едим каждый день. Наш основной рацион.

— Нет, нет, — возбудился Мартин. — Это же из-за нее я купил Иисусу поварской колпак.

Те, кто был не в курсе, выглядели несколько озадаченными.

— Вы хотите сказать, что он хорошо готовит это блюдо? — спросил я.

— Да. Лучше я нигде не ел.

Мясную нарезку в ореховой подливке можно считать разновидностью ирландского рагу. Мясо, какое есть под рукой, доводят до кондиции в густой подливке из давленого арахиса и подают со смешанным гарниром, про который сами африканцы говорят «мал-мал штучки». Результат может быть как восхитительным, так и катастрофическим.

— Что ж, если Иисус сделает мясное, то Санта мастер по мал-малым штучкам. С главным блюдом разобрались.

— А на сладкое? — спросил Робин. Все задумались, вопросительно глядя друг на друга.

— Ну что тут скажешь? — всплеснула руками Мэри. — На этот случай существует испытанный запасной вариант.

— Вот именно, — подхватил Макгрейд. — Флуктовый салат.

Это был неизменный ингредиент нашего меню, а флуктовым мы его называли потому, что африканцы не выговаривали «фр».

— Да, боюсь, что этого не избежать, — сокрушенно сказал Робин.

— Сейчас есть хорошие фрукты, — поспешила его подбодрить Мэри. — Можно сделать что-то особенное.

— Отлично, — сказал я. — Теперь все устроено.

— А потом мы выпьем бренди с кофейком на веранде, и старичка можно будет укладывать спать, — сказал Макгрейд. — Но сначала я ему расскажу про рухнувшие мосты и разрушенные дороги, нуждающиеся в ремонте, и вы увидите сияющий нимб над моей головой.

— Вот этого не надо, — попросил Мартин. — Я ведь буду ему показывать наши достижения.

— Интересно, — в задумчивости произнес Робин, — как Англии удавалось сохранить империю, если она валяла дурака, как мы с вами. Пойду-ка я перекушу и заодно приготовлю канделябры.

Он встал и быстро скрылся из виду, но через мгновение снова материализовался.

— Между прочим, у меня нет фрака и белого галстука-бабочки, — сказал он. — Это важно?

— Ну что вы, что вы, — успокоил его Мартин. — Если вы придете в пиджаке и в галстуке, через пять минут вам станет жарко и все равно придется снять все лишнее. Но главное — явиться при параде.

Господи, подумал я. Единственный мой галстук лежал в чемодане примерно в трехстах милях отсюда. Но это была не самая большая проблема, и я ее решил на следующий день.

После того как Санта принес мне бодрящую кружку утреннего чая и я освободился от бельчонка, четырех мангустов и детеныша шимпанзе (они считали, что спят со мной в одной постели из любви ко мне, хотя я полагал, что держу их под одеялом, дабы они не простудились), я велел ему сходить на рынок и купить мне галстук.

— Да, сэр, — сказал он и, отдав распоряжения прислуге, отправился в город.

Вернулся он с таким психоделическим арт-объектом, что я даже испугался за возможную реакцию окружного комиссара. Но Санта меня заверил, что это был самый нейтральный галстук, и я решил поверить ему на слово.

Следующие два дня, само собой, получились для всех нервными. Макгрейд, так гордившийся своими мостами и дорогами, в ужасе обнаружил, что подъезд к дому Мартина весь в рытвинах, и ему пришлось позаимствовать всех заключенных местной тюрьмы, чтобы заровнять колдобины и посыпать дорожку новым гравием, после чего сам дом стал напоминать элегантный, пусть и небольшой загородный особнячок. Я сходил к своему старому приятелю Джозефу и попросил его закоптить двух дикобразов, а еще я связался с охотником, который мне пообещал накануне приезда окружного комиссара нарвать в лесу цветов. Робин прочесал все магазины «Объединенной африканской компании» и пришел в отчаяние из-за отсутствия хоть каких-то деликатесов по причине прерванного водного сообщения. Зато он был страшно горд, обнаружив у себя дома три баночки икры, оставшиеся от предыдущего жильца (откуда тот их раздобыл, совершенно непонятно).

— Уж не знаю, что там внутри, — сказал он, мрачно глядя на баночки. — Они пролежали не меньше трех лет. Возможно, мы все умрем от трупного яда, но икра есть икра.

Мэри, не найдя в доме Мартина ни одной вазы, поступила мудро, купив на рынке пяток довольно изящных тыкв-горлянок. Вместе с Иисусом она перепробовала полтора десятка способов приготовления суфле, все они оказались неудачными, и нам пришлось безжалостно раздавить их подошвами.