Праздничный пикник - [6]

— Да, — кивнул начальник уголовной полиции. — До тех пор, пока мы не обнаружим новые факты.

— Разумеется, — подтвердил Делани. — Мы еще все трижды перепроверим.

Он обвел глазами присутствующих, потом возвестил:

— Джентльмены, и вы, мисс Корби, ставлю вас в известность, что вы не должны выезжать за пределы штата и вам следует являться для дачи показаний по первому вызову. Если вы не возражаете, то задерживать вас как важных свидетелей я не стану. Ваши адреса у нас есть, и мы знаем, где вас найти.

Делани вперил взгляд в Вульфа, и его тон тут же переменился.

— Что касается вас, Вульф, то с вами дело обстоит несколько иначе. Вы и Гудвин — лицензированные частные сыщики, и ваши досье не внушают мне доверия. Не знаю, что заставляет нью-йоркские власти терпеть ваши выходки, но здесь, в провинции, служат люди попроще — нам ваши штучки не нравятся. Даже претят.

Он опустил подбородок и посмотрел на Вульфа исподлобья, при этом глаза его превратились в узенькие щелочки.

— Давайте проверим, правильно ли я вас понял. По вашим словам, когда начал выступать Веттер, вы сунули руку в карман, чтобы проверить, на месте ли листок, на котором вы набросали тезисы для своей речи, не нашли его и подумали, что забыли его в машине, а потом, уже войдя в палатку, сообразили, что машина закрыта, а ключ у Гудвина; поэтому вы его вызвали в палатку и вместе с ним спустились к машине. Там Гудвин вспомнил, что листок с вашими заметками остался дома, в вашем кабинете, и тогда вы вернулись на помост и сели на прежнее место. И еще: выходя из палатки к машине, вы обратили внимание, что тесемка, на которую Гудвин завязал полог, висит развязанная. Так?

Вульф откашлялся.

— Мистер Делани, — произнес он. — Думаю, что дискутировать с вами по поводу доверия к нашим досье бесполезно, так же, как и пытаться оспаривать ваше утверждение насчет наших выходок или штучек. — Его плечи поднялись на одну восьмую дюйма, потом опустились. — Что же касается моих показаний, то изложили вы все верно, хотя и совершенно неприемлемым тоном. Оскорбительным.

— Я просто задал вам вопрос.

— Я ответил.

— Да. — Делани перевел взгляд на меня. — Вы, Гудвин, как и следовало ожидать, утверждаете то же самое. У вас было более чем достаточно времени, чтобы сговориться — суматоха после крика мисс Корби длилась довольно долго. Правда, вы показали, что после того, как Вульф вернулся на место, вы вдруг вспомнили, что он все-таки прихватил с собой тот листок и даже заглядывал в него во время езды в машине. Вы подумали, что Вульф мог оставить бумажку в машине, решили проверить и находились возле машины, когда услышали крик мисс Корби. Я правильно говорю?

Поскольку, обидевшись на Бакстера, я решил, что не стану им помогать, то ответил просто:

— Проверьте сами.

Делани вновь обратился к Вульфу:

— Если вы считаете мои вопросы оскорбительными, Вульф, я скажу вам следующее — мне трудно поверить в искренность ваших слов. Чтобы такой болтун нуждался в бумажке для подобного выступления — ни за какие коврижки не поверю! Да и все остальное в ваших показаниях шито белыми нитками: вы подумали, что забыли бумажку в машине, Гудвин решил, что вы оставили ее дома, а потом вдруг вспомнил, что вы вытаскивали ее по дороге. Есть и еще факты. Вы с Гудвином последними заходили в палатку перед тем, как мисс Корби обнаружила труп. Вы это сами признаете. Все другие уверяют, что не обратили внимания, завязана тесемка или нет; вы же с Гудвином утверждаете, что она была развязана — но иначе и быть не могло, поскольку вы выходили и входили с задней стороны.

Делани наклонил голову.

— Вы признаете, что в течение прошлого года не раз общались с Филипом Холтом. Вы также признались, что по отношению к вам Холт вел себя несносно — это ваше слово «несносно», — настаивая на том, чтобы ваш повар вступил в профсоюз. То, что я прочитал в вашем досье, позволяет мне утверждать, что человек, который ведет себя по отношению к вам «несносно», должен поостеречься. Если бы не оставалась возможность, что в палатку прокрался какой-то незнакомец — а я допускаю такую возможность, — я бы задержал вас здесь до тех пор, пока судья не выдаст ордер на ваш арест как важных свидетелей по делу об убийстве. Пока же я ограничусь более мягкими санкциями. — Он бросил взгляд на наручные часы. — Сейчас без пяти восемь. Недалеко отсюда на улице есть ресторан. Я пошлю с вами своего человека. Вы должны быть здесь к половине десятого. Я хочу еще раз проверить ваши показания — самым тщательным образом. Остальные, — его взгляд скользнул по присутствующим, — могут быть свободны, но не забывайте: вы не должны покидать пределы штата Нью-Йорк.

Вульф встал.

— Мы с мистером Гудвином отправляемся домой, — провозгласил он. — И сегодня вечером мы не вернемся.

Глаза Делали хищно сузились:

— Раз так, то вы вообще отсюда не выйдете. Можете заказать себе сандвичи.

— Мы арестованы?

Прокурор открыл было рот, закрыл его, потом раскрыл снова:

— Нет.

— Значит, мы уезжаем, — отрезал Вульф. — Я понимаю ваше недовольство, сэр, как-никак вам испортили праздник, и я прекрасно знаю, что вы меня недолюбливаете — меня или то, что, как вам кажется, вы знаете обо мне. Но я не собираюсь жертвовать своими привычками ради вас. Задержать меня вы можете только в том случае, если предъявите обвинение — но в чем? Мы с мистером Гудвином рассказали вам все, что нам известно. Ваши намеки, что я способен убить человека или подвигнуть на убийство мистера Гудвина лишь потому, что человек этот вел себя несносно — смехотворны. Вы сами допускаете, что убийцей может оказаться любой из десятитысячной толпы. У вас нет никаких оснований подозревать, что я или мистер Гудвин утаиваем от вас какие-то сведения, которые могли бы помочь следствию. Если вдруг раздобудете хоть один факт, подтверждающий ваши подозрения, то вы знаете, где нас найти. Пойдем, Арчи.