Праздничный пикник - [5]

3

Крик Флоры Корби раздался в начале пятого, а без двадцати шести пять, когда я в третий раз осмелился украдкой выглянуть наружу из палатки, «плимут», в котором сидела миссис Анна Банау, укатил прочь. В 16:39 приехавший судебный врач удостоверился, что Филип Холт по-прежнему мертв. Криминалисты, фотографы и дактилоскописты прибыли в 16:48 — нас с Вульфом и остальными тут же оттеснили наружу, где заставили сидеть на стульях под охраной. В 17:16 по моим подсчетам на месте преступления хлопотало уже семнадцать полицейских, городских и местных, в мундирах и в штатском. В 17:30 Вульф горестно пожаловался, что теперь уж точно нас тут продержат всю ночь. В 17:52 некий Бакстер из уголовного розыска уже настолько мне надоел, что я прекратил отвечать на вопросы. В 18:21 всех нас увезли из Калпс-Медоуз в неизвестном направлении. В нашей машине мы ехали вчетвером: полицейский при всех регалиях расположился с Вульфом сзади, а шпик в штатском сидел справа от меня и следил, чтобы я на полном ходу не выпрыгнул из машины. Снова рядом со мной сидел советчик и указывал, куда поворачивать, но на сей раз меня не тянуло обнять его за плечи.

Какое-то время нас допрашивали поодиночке, но, в основном, вопросы задавали всем сразу, на деревянном помосте, так что раскладку я знал. Никто еще никого не обвинял. Трое — Корби, Раго и Гриффин — объяснили причину посещения палатки одинаково: они беспокоились по поводу здоровья Филина Холта и хотели его проведать. Четвертый, Дик Веттер, назвал ту причину, о которой я уже догадался: он подумал, что Гриффин собрался пригласить Холта выступить, и хотел ему воспрепятствовать. Кстати, Веттер оказался единственным из всех задержанных, кто поднял шум. По словам Веттера, он и так вырвался на пикник с огромным трудом, а на шесть вечера у него назначена репетиция, пропустить которую ну никак нельзя. В итоге, в 18:21, когда нас всех распихали по машинам, на Веттера было впору натягивать смирительную рубашку.

Ни один из них не дал бы голову на отсечение, что видел Холта живым: каждый полагал, что Филип спит. Все, кроме Веттера, показали, что подходили к кровати и смотрели в лицо «спящему», но ничего не заподозрили. Ни один из них не пытался заговорить с Холтом. На вопрос «кто, по-вашему, мог это сделать?» все ответили одинаково: должно быть, кто-то проник в палатку сзади, заколол спящего и скрылся. Ни для кого не было тайной, что у директора-распорядителя что-то с животом и врач предписал ему покой.

Про Флору я умышленно ничего не говорил, поскольку и я, и вы прекрасно знаем, что она тут ни при чем. Но вот у фараонов сложилось иное мнение. Я случайно подслушал, как один из них говорил другому, что заколоть больного скорее способна женщина, а не мужчина.

Полицейские были убеждены, что убийца проник в палатку сзади, в связи с чем особое значение приобрел тот факт, что я собственноручно завязал полог. Все показали, что видели, как я это проделал, кроме Дика Веттера, который утверждал, что ничего не заметил, потому что помогал укрывать Холта одеялом. Мы с Вульфом говорили, что, когда заходили в палатку во время речи Веттера, тесемка болталась развязанная. Вопрос был не в том, кто развязал ее, поскольку убийца мог легко просунуть руку снаружи, а в том, когда это было сделано. Тут ни от кого ничего путного выведать не удалось. Все четверо показали, что не обратили внимания на то, был ли завязан узел.

Вот как обстояло дело, когда нас увезли из Калпс-Медоуз. А привезли, как выяснилось, в местечко, где мне уже приходилось бывать дважды, причем вовсе не подозреваемым в убийстве — в здание окружного суда, раскинувшееся посреди живописной зеленой лужайки рядом с небольшой рощицей. Сначала нас всех согнали в одну комнату на первом этаже, потом после долгого ожидания препроводили на этаж выше, в контору окружного прокурора.

По меньшей мере девяносто один и две десятых процента всех окружных прокуроров в штате Нью-Йорк мнят себя достойными вселиться в губернаторский особняк, что украшает город Олбани, и это следует иметь в виду, когда вы общаетесь с окружным прокурором Джеймсом Р. Делани. Для него по меньшей мере четверо из этой шайки, а то и все пятеро, являлись достопочтенными и уважаемыми гражданами, обладающими большим весом в обществе и способными повлиять на исход выборов. Поэтому допрос свидетелей Делани проводил так, словно собрал их для того, чтобы просить их совета по срочному делу. Исключение составляли только мы с Вульфом: глядя на нас, прокурор мигом переставал улыбаться, а в голосе звенели металлические нотки.

Когда совет-допрос продлился примерно час, причем стенографист старательно фиксировал каждое слово, Делани подвел промежуточный итог.

— Похоже, — сказал он, — мы пришли к согласию, что «некто» проник в палатку сзади, заколол спящего Холта, после чего незаметно скрылся. Вы можете задать вопрос, откуда убийца знал, что под рукой у него окажется нож? Отвечу: он мог и не знать об этом. Возможно, сама мысль об убийстве пришла ему в голову лишь тогда, когда он увидел разделочные ножи. С другой стороны, убийца мог принести собственное оружие, но, заприметив коробку с ножами, сообразил, что лучше воспользоваться одним из них. Все это вполне вероятно, причем ни один из фактов, которыми мы располагаем, не противоречит нашей версии. Вы согласны, мистер Бакстер?