Правила склонения личных местоимений - [11]

Сегодня мы должны пригнать Егору серебристую «Камри». Вот водитель паркуется у большого торгового центра. Дурак, он припарковался далеко от входа. Он припарковался именно там, где нет камер. Он слишком самоуверен. Мужчина в кожаном пиджаке выходит из «Тайоты», следом выходит молодая девушка — наверняка, любовница. Она высокая, стройная, очень сексуальная блондинка на огромных каблуках с маленькой блестящей сумочкой на золотой цепочке, а это значит, что они долго пробудут в торговом центре. Мужчина в кожаном пиджаке нажимает кнопку, и сигнализация издает негромкий писк. После того как парочка скрывается за автоматическими дверями центра, мы начинаем. Мишка все делает очень быстро и сваливает. Я гоню машину в гараж.

Когда все сделано, парни скручивают номера, и мы потрошим автомобиль. Тут, как всегда в таких машинах, полно всякого хлама: какие-то карточки, очки, пара журналов. Но на этот раз мы находим еще и дорогущий навороченный ноутбук, за который Егор неплохо нам платит.

Отличные выдались выходные. Я заработал почти столько же, сколько папаша принес, когда заявился в прошлый раз посреди ночи. Вот и зачем нам нужны его деньги? Мы бы и без его подачек вполне справились! Только я почти не спал, поэтому в воскресенье вырубаюсь сразу как возвращаюсь, часов в семь, как только забираю Ксюшу у Инны Марковны.

7

Я сижу на английском. Вернее, я лежу на парте, уткнувшись в локоть, и сплю. Такой уж это день, понедельник — всегда не высыпаешься. Сначала я уснул на истории, и мне влетело, потом я вырубился на русском и тоже получил от Елены Петровны. И вот, теперь английский, а я все никак не могу взбодриться. Сначала слышу, как Анна Олеговна что-то бормочет. Сначала я даже что-то понимаю, но очень скоро слова сливаются в один сплошной гул, моя голова падает на руку, лежащую на парте, и я моментально проваливаюсь в сон.

— Веригин! — вдруг слышу я голос Анны Олеговны. — Веригин! Подъем! — она стоит надо мной и внимательно наблюдает.

Я открываю глаза, смотрю на нее и тру лицо, пытаясь проснуться. Англичанка укоризненно качает головой. Вообще, Анна Олеговна очень молодая. Она всего пару лет как окончила институт и с тех пор работает в нашей школе. Она ничего, с ней можно поржать, можно легко увести разговор в сторону, далекую от ее предмета, а можно и просто дурака повалять. Анна Олеговна любит обсуждать с учениками новые фильмы или играть по сети в компьютерные игры, но при всех этих очевидных плюсах ей абсолютно до лампочки, знаем ли мы ее предмет. Никто ни фига не знает английского, но зато спроси кого, так Анна у нас любимый учитель.

— Ром, — продолжает она непринужденным и почти дружеским тоном, — ты не выспался за выходные?

— Чем ты занимался всю ночь, придурок? — ржет Леха Карпенко, наш местный авторитет. — Ты же не развлекаешься! Ты же псих! — и он кидает в меня скомканную бумажку.

Вообще, конечно, обычно тех, кто ни с кем не дружит и держится одиночкой чмырят по-черному. Но со мной этот номер у них не прошел с самого начала. Пару раз, еще классе в седьмом Карпенко со своими дружками пытались наехать на меня, сделать меня мальчиком для битья, но получили жесткий отпор. С тех пор меня не трогают. К тому же, за мной прочно закрепилась репутация нелюдимого психа, поэтому в какой-то степени меня даже побаиваются. Впрочем, я понятия не имею, с чего и когда меня вдруг начали называть психом. В общем, ко мне особенно никто не лезет, но иногда Карпенко отрывается вот таким незамысловатым способом, швыряя в меня бумажки. Не много — всего пару-тройку раз за четверть, так что меня это не сильно напрягает. Однако я тут же хватаю со стола ручку и что есть сил запускаю в Леху. Он успевает увернуться.

— Ладно, мальчики, хватит войн! — говорит Анна Олеговна. — Не на моем уроке, пожалуйста!

Она такая нелепая, когда пытается разыгрывать из себя эдакую лучшую подружку! И главное, я-то знаю, что за спиной ее все равно всерьез никто не воспринимает. Все знают, что она готова ставить четверки и даже пятерки только за то, чтобы сохранить статус «любимого учителя». Потом Анна Олеговна просит меня задержаться после урока.

Я сижу на первой парте прямо перед ее столом.

— Ром, — очень доверительно и мило начинает она, — что с тобой происходит? Ты же способный мальчик! Тебе и усилий не надо прилагать, чтобы быть лучше всех по английскому, с твоей-то памятью.

По большому счету, Анна Олеговна ничем не отличается от всех остальных учителей. Разве что детей она не ненавидит. Но, возможно, это приходит с опытом. Хотя, может быть, лютая ненависть к подросткам — это пережиток поколения советских училок, которые так и не смогли вписаться в ритм новой современной жизни. Меня всегда интересовал вопрос, какими станут такие как наша англичанка лет через тридцать? Будут ли они, сейчас игривые, похожи на всех этих унылых теток с аккуратными гнездышками волос на головах? Однако поучить и повоспитывать и молодые учителя не против. Методы немного другие, но в сущности, то же самое.

— Вы сейчас будете опытом со мной делиться? — спрашиваю я совершенно серьезно.

— Что? — не понимает Анна Олеговна.