Правила счастья кота Гомера. Трогательные приключения слепого кота и его хозяйки - [73]
— Vaya con dios, — добавил младший офицер, когда я проходила мимо. — Ступайте с Богом.
На своем пути из Вест-Виллидж до Финансового квартала я старалась в основном придерживаться проулков: вдруг впереди замаячит еще какая-нибудь застава, где проверяют документы, перед тем как пропустить дальше.
Но можно было не волноваться. Я прошла более трех миль и не увидела ни одной живой души: ни человека, ни машины, ни даже птички на дереве. Казалось, наступил апокалипсис и я осталась единственным живым человеком на Манхэттене. Я никогда не слышала и тем более не видела пустых нью-йоркских улиц. Каким бы спокойным ни был район, даже в ночное время помимо вас на улице находился еще кто-то: женщина, выгуливающая собачку, мужчина, доставляющий продукты в круглосуточный магазин на углу. Кто-то был всегда. Как бы вы ни удалялись от центра, вы не могли не слышать и не видеть машин, проносящихся, как кометы, где-то вдали.
Сейчас здесь не было ничего, кроме тишины. Дыма и тишины.
Небо до сих пор было укутано серой пеленой, и чем ближе я подходила к Граунд-Зиро, тем больше она сгущалась. В какой-то момент у меня запершило в горле и стали слезиться глаза. Спина и руки ныли так, что, казалось, они самовольно готовы сбросить поклажу. По дороге я и впрямь споткнулась и уронила сумку на асфальт. Разнесенный эхом стук от падения был оглушительным, будто выстрел из пушки, и хотя я понимала, отчего он возник, ноги мои сами собой подкосились от испуга. Тишина вокруг казалась такой неестественной, что если что-то нарушало ее, то неестественным казался сам посторонний звук.
Пепел лежал повсюду. И чем южнее я пробиралась, тем толще и гуще был его слой. Еще недавно зеленые листья деревьев и кустарников, нарядные витрины бутиков и кафе были серо-белыми. Даже манекены так густо усыпал пепел, что праздничной одежды на них было не различить и они казались нелепыми гипсовыми статуями.
Прошел час или около того, прежде чем я доковыляла до Граунд-Зиро. До меня стали доноситься звуки: натужный хрип грузовиков, металлические голоса раций и мегафонов и лай полицейских собак. Кадры разрушений я видела по телевизору и в газетах, но, глядя на экран, даже вообразить не могла, насколько они колоссальны. Акры и акры искореженного металла и вздыбленного бетона, над которыми все еще подымался дым и кое-где на поверхность прорывались пожары. Среди курганов из металла и бетона виднелись темные точки — спасатели, черные от копоти и мокрые от пота, не оставляли надежды отыскать среди развалин тех, кто чудом оставался в живых.
Долго вглядываться в эту картину я не стала: мне это показалось неуважением и к спасателям, и к тем, кто еще мог быть под обломками. Я тоже спешила, потому что мне нужно было спасать тех, за кого я была в ответе.
Завернув за угол, я попала на свою улицу и почувствовала, как от волнения трясутся колени. А что, если мой дом окажется заперт и всеми покинут, как в истории того парня из зала ожидания в ASPCA? К моей несказанной радости, дверь в дом была открыта, а внутри находились Том, консьерж, и Кевин, суперинтендант. Я общалась с ними миллион раз, полуофициально и полудружески, и была настолько рада их видеть, что уронила сумку на пол и бросилась их обнимать.
— Вы здесь! — ликовала я, по очереди побывав в их медвежьих объятиях. — Не могу поверить, что вы и впрямь здесь!
— А мы и не уходили, — ответил Кевин. Я знала, что у него большая семья: восемь детей, двенадцать собак и бог знает сколько кошек. Все они ждали его в Квинсе, который отсюда отнюдь не рукой подать. — Если бы мы ушли, то, возможно, просто не смогли бы попасть назад.
— Ты даже не представляешь себе, насколько ты прав! — Улыбка никак не хотела покидать моего лица.
— До сих пор не работают телефоны, нет воды и электричества, — оповестил меня Кевин. — Так что задерживаться здесь не советую. Зато уже через день-два обещают восстановить всё как было: мы на одной линии с Товарно-сырьевой биржей.
— А само здание? Окна?..
Кевин посветлел лицом. Он знал о Гомере, поскольку лично следил за установкой специальных «хитрых» защелок на окна, которые не позволили бы маленькому слепому коту при всем желании открыть их.
— Окна не пострадали — с Гомером и кошками все должно быть в порядке.
— Мы, собственно, как раз прочесываем здание в поисках оставшихся домашних животных, — добавил Том, показывая на переноски всех размеров, стоящие по периметру вестибюля. Буквально в каждой кто-то уже сидел: где-то кошечка, а где-то собачка.
— Люди разными путями просачиваются через заграждение. Вот и я уже тут. — Из накладного кармана рюкзака я достала свой фонарик и проверила, как он работает. — Просто покажите мне лестницу.
— Сама справишься? — спросил Том. — Вещей-то много…
— Справлюсь, — уверенно кивнула я. — Присматривайте за теми питомцами, кому хозяев еще ждать и ждать.
Лестница в моем доме была внутренней, без окон, полностью забетонированной. В лестничной шахте без электричества (не работал даже аварийный генератор) было темно как ночью. Единственный луч света бил от моего фонарика.
Мне так не терпелось добраться до своих кошек, что я стала ненавидеть себя за то, что не в силах подняться на тридцать первый этаж без передышки. Мои руки, бедра и спина онемели от того веса, что я на них взвалила. Уже через несколько пролетов пот катился градом. На тринадцатом этаже я дышала уже настолько тяжело, что пришлось сесть на ступеньки, чтобы хоть как-то отдышаться. Мои хрипы гулким эхом отражались от цементных стен лестничной шахты. Я открыла бутылку с водой, сунутую мне Томом в руки, и сделала глоток. Я знала, что если дать волю жажде, то дальше меня схватит судорога и тогда подниматься я буду еще тяжелее и дольше.
Когда Гвен впервые прижала к себе пушистый черный комочек, которому никогда не суждено открыть глазки, она поняла: это не жалость, а настоящая любовь! И ради нее многим предстоит пожертвовать: очень скоро из-за выходок Гомера девушке и всем ее кошкам придется искать крышу над головой… Удастся ли слепому Гомеру выжить, когда 11 сентября в двух шагах от их нового дома рухнут башни-близнецы?
Зеленоглазая пушистая Пруденс — все, что осталось у Лауры от матери… Семейная жизнь не ладится, и мамина питомица становится для девушки воплощением любви и надежды. А когда с ней случается беда, Лаура и ее муж бросают все, чтобы спасти кошку… и спасают свою любовь. Так маленький пушистый клубочек помогает людям растопить лед в своих сердцах.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В городе появляется новое лицо: загадочный белый человек. Пейл Арсин — альбинос. Люди относятся к нему настороженно. Его появление совпадает с убийством девочки. В Приюте уже много лет не происходило ничего подобного, и Пейлу нужно убедить целый город, что цвет волос и кожи не делает человека преступником. Роман «Белый человек» — история о толерантности, отношении к меньшинствам и социальной справедливости. Категорически не рекомендуется впечатлительным читателям и любителям счастливых финалов.
Кто продал искромсанный холст за три миллиона фунтов? Кто использовал мертвых зайцев и живых койотов в качестве материала для своих перформансов? Кто нарушил покой жителей уральского города, устроив у них под окнами новую культурную столицу России? Не знаете? Послушайте, да вы вообще ничего не знаете о современном искусстве! Эта книга даст вам возможность ликвидировать столь досадный пробел. Титанические аферы, шизофренические проекты, картины ада, а также блестящая лекция о том, куда же за сто лет приплыл пароход современности, – в сатирической дьяволиаде, написанной очень серьезным профессором-филологом. А началось все с того, что ясным мартовским утром 2009 года в тихий город Прыжовск прибыл голубоглазый галерист Кондрат Евсеевич Синькин, а за ним потянулись и лучшие силы актуального искусства.
Семейная драма, написанная жестко, откровенно, безвыходно, заставляющая вспомнить кинематограф Бергмана. Мужчина слишком молод и занимается карьерой, а женщина отчаянно хочет детей и уже томится этим желанием, уже разрушает их союз. Наконец любимый решается: боится потерять ее. И когда всё (но совсем непросто) получается, рождаются близнецы – раньше срока. Жизнь семьи, полная напряженного ожидания и измученных надежд, продолжается в больнице. Пока не случается страшное… Это пронзительная и откровенная книга о счастье – и бесконечности боли, и неотменимости вины.
Книга, которую вы держите в руках – о Любви, о величии человеческого духа, о самоотверженности в минуту опасности и о многом другом, что реально существует в нашей жизни. Читателей ждёт встреча с удивительным миром цирка, его жизнью, людьми, бытом. Писатель использовал рисунки с натуры. Здесь нет выдумки, а если и есть, то совсем немного. «Последняя лошадь» является своеобразным продолжением ранее написанной повести «Сердце в опилках». Действие происходит в конце восьмидесятых годов прошлого столетия. Основными героями повествования снова будут Пашка Жарких, Валентина, Захарыч и другие.
В литературной культуре, недостаточно знающей собственное прошлое, переполненной банальными и затертыми представлениями, чрезмерно увлеченной неосмысленным настоящим, отважная оригинальность Давенпорта, его эрудиция и историческое воображение неизменно поражают и вдохновляют. Washington Post Рассказы Давенпорта, полные интеллектуальных и эротичных, скрытых и явных поворотов, блистают, точно солнце в ветреный безоблачный день. New York Times Он проклинает прогресс и защищает пользу вечного возвращения со страстью, напоминающей Борхеса… Экзотично, эротично, потрясающе! Los Angeles Times Деликатесы Давенпорта — изысканные, элегантные, нежные — редчайшего типа: это произведения, не имеющие никаких аналогов. Village Voice.
Эта книга — фундаментальное иллюстрированное исследование о происхождении и роли драконов в мировой культуре, охватывающее тысячелетия человеческой истории и множество стран и культур: от Античности до книг Толкина и Джорджа Мартина.
«Книгой мертвых» в Древнем Египте называли свиток с религиозными текстами, который помещали в гробницу, чтобы умерший мог достигнуть благодатных Полей Иалу. Эта книга содержит перевод самого известного образца «Книги мертвых» — легендарного папируса Ани.
Обновленное и дополненное издание мирового бестселлера «Психология убеждения», где раскрываются приемы, помогающие эффективно общаться и этично выстраивать отношения с окружающими. Почему наши просьбы и призывы нередко остаются неуслышанными? Есть ли способ пробиться сквозь стену непонимания? Конечно. На помощь приходит наука. Авторы книги предлагают 60 научно подтвержденных психологических методик, которые помогут и в деловом, и в личном общении. Вы узнаете: – как влиять на людей, – как не попадаться на уловки и манипуляции, – почему ваши сообщения игнорируют и как это исправить, – как обратить на пользу даже свои ошибки и недостатки, – как вариант «ничего не делать» усиливает ваше влияние, – как простой вопрос обеспечит поддержку вам и вашим идеям. От авторов Вместо того чтобы полагаться на поп-психологию или неоднозначный личный опыт, мы обсудим психологическую основу успешных стратегий социального влияния, используя строго научные доказательства.
Долгожданное продолжении серии «Мифы от и до», посвященное славянской мифологии. Древние славяне, в отличие от греков, египтян, кельтов и многих других народов, не оставили после себя мифологического эпоса. В результате мы не так уж много доподлинно знаем об их мифологии, и пробелы в знаниях стремительно заполняются домыслами и заблуждениями. Автор этой книги Александра Баркова рассказывает, что нам в действительности известно о славянском язычестве, развеивает популярные мифы и показывает, насколько интересными и удивительными были представления наших предков об окружающем мире, жизни и смерти. Книга содержит около 100 иллюстраций.